Цыганский барон - Кэт Мартин Страница 37

Она робко улыбнулась. Она простила его. Сейчас она была такой невинно-трогательной, такой милой и от этого еще более желанной.

— Ничего страшного. Я не обиделась.

— Я никогда тебя не обижу, — сказал он нежно. Никогда, никогда он не посмеет сделать ей больно. — Поверь мне, Кэтрин. Что бы ни случилось, ты должна в это верить.

Улыбка се потеплела. В глазах ее он прочел благодарность. Доминик наклонился и поцеловал ее, нежно, ласково. Кэтрин колебалась всего лишь секунду, прежде чем вернуть ему поцелуй. Осторожно коснулась языком его языка.

Но когда она хотела отстраниться, он чуть-чуть углубил поцелуй, словно просил побыть с ним еще немного. Губы ее потеплели, стали податливее, мягче. А Доминик опять напрягся. Он хотел заполнить ее собой, целовать ее грудь, ласкать ноги. Но усилием воли сдерживал себя.

— Прости, мой огненный котенок, — шептал он, — я должен был тебе верить или хотя бы дать объясниться.

Он целовал ее сладко, словно извиняясь, и нежность его убеждала Кэтрин в том, что он говорит искренне.

Когда Кэтрин обняла его, он стал смелее. Рука его скользнула вверх, в прореху на блузке, к груди. Приятная тяжесть на ладони, отвердевший под пальцами сосок. Кровь закипала у него в жилах.

— Кэтрин, — жарко прошептал он, словно призывая ее вернуть ему такой же сладкий поцелуй. Было мгновение, когда Кэтрин поняла его, позволила творить волшебство, но вдруг словно что-то сломалось в ней. Отстранившись, тяжело дыша, она проговорила:

— Нам надо остановиться.

— Нет еще, — ответил он и снова стал целовать. Доминик призывал на помощь весь свой опыт, все искусство обольщения, все, чтобы вызвать в ней страсть, способную заглушить рассудок. Пальцы его нежно ворошили золотые волосы, легко касались лица.

— Мы… должны… остановиться, — с трудом проговорила Кэтрин, — пока не будет… слишком поздно.

— Уже поздно, — ответил он, лаская ее.

Он осторожно уложил ее на кровать, и она застонала под тяжестью его крепкого тела. Маленькие ладони ее уперлись ему в грудь, но, словно налитые свинцом, бессильно опустились. Он целовал ее, а рука его скользнула под юбку.

— Господи, — прошептала она, когда его пальцы, лаская мягкое золотистое гнездышко, нашли атласные складки. Едва палец его скользнул вглубь, Кэтрин застонала, изогнувшись ему навстречу. С беспредельным терпением он рисовал пальцем причудливые узоры, следя за ее нарастающей страстью.

— Ты бы никогда не пришла ко мне сама? — прошептал он.

Рука его остановилась. Кэтрин вскрикнула, словно умоляя продолжать.

— Нет, — ответила она тихо.

— Но ты ведь хочешь меня, не так ли? — Не услышав ответа, он поцеловал се долгим дразнящим поцелуем. — Не так ли?

— Да, — дрожа, ответила Кэтрин.

Доминик перевел дыхание. Кэтрин развеяла последние его сомнения. Он будет заботиться о ней, ей будет с ним хорошо.

Не переставая целовать ее, он снял с нее разорванную блузку, затем спустил через бедра юбку. Теперь она лежала перед ним нагая. Ее длинные огненно-рыжие волосы рассыпались по подушке, а высокая грудь, поднимаясь вверх острыми пиками сосков, казалось, стремится дотянуться до его ладоней. Кожа ее белела, как алебастр. Тонкая талия. Округлые бедра. Красивые стройные ноги. Маленькие ступни. Кэтрин не пыталась укрыться, глядя ему в глаза, словно ожидая одобрения.

— Я знал, что ты красива, — сказал он чуть хрипловатым голосом. — Нет, ты не красива, ты прекрасна.

Кэтрин закрыла глаза. Теперь она понимала: чувства победили разум. Битва была проиграна. Она внимала его ласкам и знала, чего хочет, чего хотела все это время. Пальцы его, умелые, умные, такие невероятно терпеливые, заставляли ее временами проваливаться в какой-то страстный туман.

Его руки ласкали грудь, превращая соски в твердые бутоны. Он гладил бедра, ласкал ее в самом заветном месте. Он брал ее сосок в рот, обводил его языком, затем нежно посасывал.

Кэтрин чувствовала, как тепло, непередаваемая сладость окутывают ее, как обжигает ее желание. Его руки, его губы, язык были повсюду, его пальцы точно угадывали то место на теле, которое больше всего желало его ласки.

Доминик стянул с себя бриджи.

— Доминик, — прошептала она, когда он опустился на нее.

Она хотела его. Да, хотела. И ни одной мысли не было больше в ее голове.

Она погладила его налитые мышцы, провела ладонью по груди. Как долго хотела она сделать это? Как могла она столько ждать?

Доминик поцеловал ее вновь, и она почувствовала, как горячая твердая плоть его прижалась к ее ноге. Кэтрин не испугалась, нет. Она боялась только, что это может вдруг закончиться. Он, словно почувствовав ее желание, взял в рот сосок и начал ласкать его медленными дразнящими движениями, сводя ее с ума.

— Прошу тебя, — выдохнула она, выгибаясь перед ним дугой,

Но он вдруг замер.

— Англичанин, — сказал Доминик. — Скажи мне, что любишь его, и этого не произойдет.

Голос разума молчал. Кэтрин подумала о том, сколько горя причинила ему ее ложь, сколько боли может принести эта, новая.

— Ты любишь его? — настаивал Доминик.

— Нет.

Она почувствовал, как ему сразу стало легче.

— Слава Богу.

Доминик поцеловал ее, страстно, нежно. Использовал язык, губы, руки, все свое тело, чтобы довести ее до беспамятства. Она чувствовала жесткие волосы на его нотах, мускулистую грудь и твердую, настойчиво требовавшую входа плоть. Кэтрин раскрыла ноги ему навстречу, и Доминик тихо застонал.

— Кэтрин, — шептал он, раздвигая ей ноги еще шире и осторожно входя в нее. На секунду он остановился, и лицо его в тот момент было таким заботливым, таким нежным, что у Кэтрин екнуло сердце.

— Мне придется сделать тебе больно — только один раз. Прости.

Кэтрин обвила его шею руками и приблизила его губы к своим. Доминик вернул поцелуй, дразнящий, сладкий, волнующий, затем раздвинул языком губы и в тот же момент вошел в нее поглубже.

Кэтрин вскрикнула от неожиданной боли, пальцы ее впились ему в спину. Доминик стал целовать ее шею, щеки, глаза. Когда рука его коснулась ее груди, нежно погладила шелковистую кожу, Кэтрин, решив, что больше он не сделает ей больно, расслабилась. В тот же момент Доминик вошел еще глубже.

— Тебе не больно? — спросил он.

Кэтрин мотнула головой. Она чувствовала себя наполненной им, связанной с ним так плотно, так крепко, как, казалось бы, не могут быть связаны люди.

— Худшее позади. — И Доминик начал медленное движение внутри нее.

Кэтрин расслабилась, отдавшись, как музыке, ритму его движений, Доминик, почувствовав ее готовность следовать за ним, увеличил темп.