Все ради любви - Мишель Рид Страница 37

Увидев эту сцену, Эви засомневалась: как лучше держать себя со своей новоявленной золовкой – открыто-приветливо или прохладно?

Но очаровательное создание решило этот вопрос за нее:

– Наконец-то мы встретились.

Ее объятия были дружескими, улыбка ласковой. Она поцеловала Эви в обе щеки.

– Я Ранья, любимая сестра Рашида, – на случай, если он обо мне никогда не упоминал, – с радостной и немного насмешливой улыбкой сказала она. У Эви буквально перехватило дыхание, потому что ее улыбка была такой же, как у Рашида. – Можно я буду звать тебя Эви, как Рашид? – спросила она, мягко подталкивая Эви ко входу.

Дворец ждал ее… Но даже теперь, очутившись у самого порога, Эви не могла решиться его переступить. Поравнявшись с Рашидом, она почувствовала, как он напряжен.

– Что теперь? – шепотом спросила она.

Он не ответил, молча взял ее за руку и повел за собой в арку. Не говоря ни слова, они вошли в дом его отца, где вместо удушающей жары царила приятная прохлада.

Эви оказалась в просторном холле, похожем на те, которые встречала в иллюстрациях к историческим романам. Высокие потолки были выложены золотой и бледно-голубой мозаикой. Паркет из белого клена стелился под ногами, а частые арочные проемы в кремово-белых стенах уводили в какие-то бесконечные коридоры. Над каждой аркой поблескивали маленькие окошки, видимо выходящие в верхний коридор.

– Как красиво, – выдохнула Эви.

Казалось, Рашид даже не услышал ее – только коротко улыбнулся. Коснулся рукой ее локтя, указывая путь. Но чем дальше они шли, тем заметнее возрастало его напряжение.

– Рашид… в чем все-таки дело? – не выдержала Эви.

Внезапно остановившись, он взял ее за плечи и прижал к стене. Его сестра деликатно остановилась поодаль.

– Нам придется пройти еще одну церемонию, – с какой-то горькой иронией объявил он наконец. – Это еще одна затея моего отца. И снова я понимаю, что не в силах ему в этом помешать.

– Ты имеешь в виду церемонию бракосочетания? – спросила Эви.

– Именно, – он поморщился, – что же еще? Как ты считаешь, ты сможешь?

Как и он, Эви понимала, что выбора у нее нет.

– Что мне надо будет делать? – с тяжелым вздохом спросила она.

– Ничего, только стоять рядом со мной и повторять слова клятвы на арабском языке. И я молю Аллаха, чтобы после этого нам наконец позволили сделать то, ради чего мы сюда приехали, и остаться наедине, – иронически усмехнулся он.

– Похоже, что ты на это не особенно надеешься, – суховато заметила Эви.

– Нет, – признался он. – Не надеюсь.

– Рашид… – раздался негромкий мягкий голос Раньи. – Нам пора…

– Идем, – сказал он, снова беря Эви за руку и сурово сжав губы. – Надо наконец с этим разделаться.

Они остановились у дверей. Рашид помедлил немного, глубоко вздохнул; его напряжение передалось и Эви, когда он, крепко сжав ее ладонь, другую руку протянул к дверной ручке.

Все, что происходило дальше, Эви помнила смутно, словно это было в каком-то странном сне. В комнате царил полумрак, горели только настенные светильники, и при их слабом свете почти невозможно было рассмотреть все вокруг как следует.

Она даже почти не замечала людей, стоявших у стен и с любопытством разглядывавших ее, пока Рашид вел ее мимо них. Церемония оказалась короткой – короче, чем она ожидала. Рашид стоял рядом с ней и негромко переводил слова клятвы на английский, после чего она повторяла их за ним на арабском. Все это время они стояли очень близко друг к другу, так что Эви чувствовала себя не одинокой, а защищенной в этом чужом и незнакомом для нее мире с его незнакомыми звуками, запахами и языком.

Когда все закончилось, Рашида отвлек кто-то из присутствовавших. Не успел он отвернуться, чтобы ответить на какой-то вопрос, как рядом с Эви возникла Ранья.

– Идем, – тихо сказала она. – Нам сюда…

– Но… – Эви не хотелось далеко уходить от Рашида. Оглядевшись по сторонам, она увидела, что он стоит неподалеку. Но только она попыталась окликнуть его или хотя бы взмахнуть рукой, как несколько человек заслонили Рашида от Эви, а рука Раньи настойчиво влекла ее из комнаты, в пугающую неизвестность.

За дверью оказался не коридор, а еще одна комната, тоже слабо освещенная… еще одна… еще… Все комнаты были убраны с восточной роскошью. У четвертой двери Ранья остановилась и обернулась к Эви, чтобы ободряюще ей улыбнуться. Потом негромко постучалась.

Кто-то отозвался из-за двери. Мужской голос, говоривший по-арабски. Внезапное предчувствие чего-то ужасного охватило Эви, мороз пробежал по коже. Ранья открыла дверь и вошла, ведя Эви за собой.

После восточной роскоши пройденных комнат, переступая порог, Эви ожидала увидеть еще более роскошную обстановку в том же духе. Тем сильнее она была удивлена, обнаружив, что попала в огромный, роскошный, но как будто бы перевезенный сюда из Англии викторианских времен кабинет с библиотекой.

Широкие дубовые полки, уставленные старинными книгами в кожаных переплетах, тянулись вдоль четырех стен. Цветные пушистые персидские ковры устилали блестящий паркет, в большом камине горел огонь.

Кресла и диваны были обиты традиционным английским темно-красным бархатом, а несколько столов, расставленных у полок, буквально гнулись под тяжестью ссыпанных на них книг и бумаг.

Эви чувствовала себя очень странно – казалось, она снова, как в детстве, вошла в кабинет своего деда, когда они с матерью наносили ему очередной визит.

Ее дед был суровым и строгим человеком, женился он очень поздно и, казалось, так до конца и не смог осознать, как ему удалось произвести на свет такое прекрасное и обаятельное создание, как Люсинда.

Но это не Англия и не кабинет деда, напомнила себе Эви. Это Беран, а человек, который сейчас с трудом поднимается из кресла с высокой спинкой, – вовсе не ее дед.

– Я привела к тебе жену Рашида, как ты хотел, отец, – тихо произнесла Ранья.

Застыв на месте без движения, Эви пристально наблюдала за высокой худой фигурой своего врага. Врага, который не мог быть никем иным, кроме как отцом Рашида, – хотя бы потому, что это был Рашид, только постаревший лет на тридцать. Даже глаза у них были одинакового цвета, и эти глаза внимательно смотрели на нее.

Казалось, он чего-то ждет от нее. Может быть, какого-то приветствия, жеста почтения. Но ни за какие блага мира – можно назвать это гордостью – Эви не смогла бы выразить этому человеку никаких теплых чувств.

Ее подбородок поднялся выше, глаза холодно блеснули… Если бы Рашид оказался сейчас здесь, он мгновенно узнал бы этот взгляд: Снежная королева снова ожила и заговорила в ней.

Но Рашида здесь не было. Хитростью ее увели от него. Эви обратила на Ранью обвиняющий взгляд. Щеки молодой женщины в ответ вспыхнули, пухлые губы пробормотали что-то, похожее на извинение.