Двойной обман - Кей Грегори Страница 36

Пять минут спустя он сидел в своем новеньком «корвете» и перебирал в уме события вечера. Что-то с ним случилось. Как будто он потерял что-то важное, потерял навсегда.

Где-то неподалеку раздался смех, мелькнуло красное платье. Обернувшись, Люк заметил мужчину, страстно обнимавшего какую-то девицу.

Оливия всегда выбирала красный цвет, когда хотела соблазнить его. И это всегда действовало. О Господи, как действовало! Он вспомнил ее бедра, обвивающие его ноги — теплые, шелковистые, нежные… На пике удовольствия она всегда выкрикивала его имя.

Люк стиснул руль и громко застонал:

— Черт побери, Оливия, почему?..

Он услышал свой голос и резко выпрямился.

Что там сказал Джо? Доволен ли он собой? Что он сделал с Оливией? Он ничего не делал. Она…

Погоди-ка. Минутку. Джо начал говорить, что он должен знать… должен знать что? И вдруг воспоминание, сначала расплывчатое, потом все более четкое, возникло перед его внутренним взором.

Оливия действительно не сказала, что он отец ребенка, и пыталась дать понять, что это кто-то другой. Но уже уходя, она остановилась и обернулась, и было что-то такое в ее взгляде — тень сомнения, колебания, как будто между ними еще оставалась недоговоренность. Она выглядела такой печальной в тот момент, и он отчаянно хотел подойти к ней… Но вместо этого помахал рукой, прощаясь. Сейчас он вспомнил это очень отчетливо. Ее плечи сразу же опустились, она кивнула, словно приняв какое-то решение, и поспешила к выходу. Он еще удивился, что женщина в ее положении так быстро двигается…

— Ты идиот, Харриман! — воскликнул Люк. — Первоклассный, непревзойденный тупица.

Он стукнул кулаком по приборной панели, закинул голову назад и издал звук, который должен был изображать смех, но напоминал скорее тоскливый вой.

В семь утра Люк, небритый, уставший, в мятой футболке и джинсах, стоял у входа в «Кедры» и требовательно жал на кнопку звонка.

Какой-то звук донесся из глубины дома, затем его внимательно рассмотрели сквозь дверной глазок, и только потом замок щелкнул и дверь медленно приоткрылась.

Миссис Кавендиш, вся в черном, смотрела на него с неприязнью.

— Доброе утро. Я хотел бы видеть Оливию, — сказал Люк.

— Ее здесь нет, мистер Харриман.

— Она… Тогда мистера Франклина. Я хотел бы поговорить с ним. Пожалуйста.

— Мистер Франклин в больнице, — сдержанно произнесла экономка.

— В больнице? — Сердце Люка оборвалось. — Оливия?

— Естественно.

Люк похолодел, но заставил себя собраться.

— В какой больнице?

Несколько секунд спустя он рванул машину с места.

Пропуская на одном из перекрестков машину «скорой помощи», Люк поймал себя на мысли, что лишь однажды летел в больницу с таким же чувством. В тот раз это касалось Розмари. Теперь это была Оливия, которая наверняка сейчас рожала его ребенка. Он должен быть с ней… Преждевременные роды могут быть опасны.

— Господи, — молился он, — помоги ей, Господи! Спаси и сохрани… — И Люк вдавил педаль газа до упора, не обращая внимания на возмущенные сигналы водителей вокруг. — Только бы не опоздать, — молился он Богу, о существовании которого не задумывался много лет, — Господи, пусть все закончится хорошо, и, клянусь, я все исправлю!

Это из-за него она попала в больницу. Он не знал, не верил, что ребенок может быть от него. Но должен был знать. Она давным-давно сказала ему, что изменилась, и доказательство этого — ее преданность Хоупвиллу — было очевидно для всех.

Но самым ярким доказательством, которое он не мог отрицать, было то, что она оставила его ребенка. Прежняя Оливия подумала бы в первую очередь о собственных интересах.

— Ты кретин, Харриман, — бормотал он, влетая во двор больницы. — Полный болван, не понимаешь, что у тебя есть. А теперь может быть слишком поздно.

Он выскочил на тротуар, и маленькая седовласая старушка гневно посоветовала ему смотреть, куда он ставит свои огромные ножищи.

С невнятными извинениями он влетел в больничные двери и подбежал к стойке регистрации.

— Франклин? — переспросила медсестра, глядя в экран компьютера.

— Именно так. — Люк изо всех сил сдерживал нетерпение.

— Франклин на третьем этаже, — сказала она, — но…

Люк уже бежал к лифту.

— Допускают только родственников, — прокричала вслед ему девушка.

— Я родственник, — ответил он, втискиваясь в переполненный лифт.

Когда двери лифта распахнулись, он выскочил первым. Стены больничного коридора расплывались у него перед глазами, множество дверей вели в палаты. Люк потерянно закрыл глаза. Бессонная ночь давала о себе знать, он плохо соображал.

Люк заставил себя открыть глаза. Нет, это ему не снится. Прямо к нему по коридору шла женщина на последних неделях беременности, одетая в черные брюки и красный джемпер.

Оливия решила сначала, что небритый парень, возникший перед ней, ищет нужную палату. Но потом он произнес «Оливия» хриплым, совершенно неестественным голосом — и она поняла, что это Люк.

Она попыталась улыбнуться и протянула ему руку:

— Привет, Люк. Что ты здесь делаешь?

Он не заметил протянутой руки, и она посмотрела на него внимательнее. Что произошло? Он выглядел ужасно и, казалось, держался на ногах чудовищным усилием воли. Небритый, мятый, с красными глазами, он словно провел ночь в каком-то баре. В этом человеке невозможно было узнать элегантного преуспевающего бизнесмена, который вчера посетил бал ее отца.

О, если бы она могла обнять его, поцеловать, разглаживая каждую морщинку на его измученном лице! Неужели это все из-за нее?

Оливия смотрела, не в силах отвести взгляд. Потом, не контролируя себя, прикоснулась к любимому лицу. Она должна что-то сделать…

Люка словно ударила молния. Он дернулся и схватил ее за руку.

Оливия изумленно смотрела на него. Он что, думает, что она убежит? Много времени прошло с тех пор, как она бегала в последний раз — несколько месяцев.

Мгновение спустя она уже не бежала, а, скорее, летела по коридору, влекомая Люком, который прижал ее к себе и вел, не обращая ни на что внимания.

— Люк, помедленнее, — вскрикнула она, — я не могу…

— Прости, — сказал он, не совсем соображая, что делает, — где мы можем поговорить?

— Прямо здесь. — Она указала на пустой холл, где вокруг небольшого круглого стола стояло несколько стульев.

— Отлично. — Он усадил ее на стул. — Теперь объясни. — Он стоял перед ней, уперев руки в бока, как инквизитор на суде — небритый инквизитор.

— Объяснить? О чем ты говоришь?