Женская сущность - Кристин Григ Страница 36

– Николь, девочка моя. Ты мое дитя. Знаю, знаю, ты уже взрослая и сама выбираешь, что считаешь нужным. Но ты всегда будешь для меня маленькой девочкой. Я с тобой, что бы ни случилось. Я никогда не отвернусь от тебя, даже если…

– Мам. – Ник взяла руку матери. – Я оставлю ребенка.

Глория вздохнула с явным облегчением.

– Я решила, что ты хочешь…

– Я думала, что мне не нужны дети и все, что с ними связано. Сама знаешь. Дом… щенки… котята… игрушки. Это меня не трогало.

– А сейчас?

– Странно, не правда ли? – Ник с трудом рассмеялась, – Словом, я решила поменять поездку в Марокко на роддом.

– Ничего уж такого странного нет, дорогая, – с улыбкой сказала Глория. – Мы, женщины, такие. Нужен только подходящий мужчина… Николь? Ник, что с тобой?

Ник вырвала руку.

– Но он как раз неподходящий, мама. Разве не понятно? Я бросила его, потому что он не по мне.

– Но ведь был, иначе ты бы с ним не связалась.

– Был да сплыл, – засмеялась Ник. – А связалась я с ним потому, что он жутко сексуальный. Он из тех, от которых дух захватывает. – Она сплела пальцы. – Он хотел меня. Я хотела его. Вот и вся премудрость. Но он не из тех, кто может жить с одной женщиной.

– Ах вон оно что! – проговорила Глория, чувствуя, как у нее засосало под ложечкой.

– Он из тех, с кем женщине хочется залезть в койку, но не из тех, кого приводят в дом.

Глория похолодела.

– Замечательно.

– Но он честен. Он… он с самого начала сказал, как все будет, но мне было плевать. – Ник встала. – Секс есть секс. Я и сама того же поля ягода. Сколько веревочка ни вейся, конец будет.

– А сейчас тебе так не кажется?

Ник круто обернулась.

– Разве я так сказала? Почему мне не должно так казаться? Это было увлечение. Секс. Теперь все кончилось. – Голос у нее дрогнул. – А я беременна.

– Верно. Это меняет дело.

– С какой стати?

– Николь, опомнись, что ты говоришь. Конечно, меняет!

– Он не знает. А я не собираюсь докладывать ему.

– Нет, Ник. Это надо сделать.

– Ни за что.

– Ник, дорогая, но ребенок и его тоже.

– Этот ребенок полностью мой, – горячо запротестовала она.

Глория с изумлением смотрела на дочь. Лицо у Ник запылало, глаза засверкали. Добрые знаки. Даже слишком, пожалуй. Такой приступ независимости в данной ситуации неуместен.

– Ник, ~ проговорила она, апеллируя к ее здравому смыслу, – что бы ты ни говорила о его свободных… э-э-э… любовных отношениях, теперь все изменилось.

– Ничего не изменилось.

– Но это неправда! Этот человек… Кстати, как его имя? Не могу же я все время называть отца ребенка собственной дочери «этот человек».

– Тебе незачем его называть, потому что ты с ним не встретишься. А зовут его Александр. Александр Татакис. И это останется между нами, мама. Я не хочу, чтобы хоть одна живая душа об этом знала.

– Дорогая, но как же такие вещи можно удержать в тайне? Твои сестры…

– С сестрами я разберусь.

Глория решила, что лучше не спорить.

– Но ты учитываешь трудности, связанные с воспитанием ребенка без отца?

– Если ты хочешь этим сказать, что мне понадобятся деньги…

– Естественно, понадобятся. Мы бы и рады помочь тебе, но, зная тебя…

– Зная меня, ты боишься, что я не приму вашей помощи. Ты права.

– Но у тебя нет постоянной работы. – Глория вздохнула. Это была старая болячка. Они вечно ругались из-за этого. – С ребенком не особенно полетаешь с места на место.

– Есть хорошо оплачиваемые места для переводчиков и в Нью-Йорке. Просто до сих пор меня это не интересовало.

– И подумай о ребенке. Ему или ей нужен отец.

– Мы с Пам и Белл прекрасно обошлись без отца.

Глория предпочла пропустить это ехидное замечание мимо ушей.

– Но ты не допускаешь, что мистер Татакис имеет право знать, что он отец ребенка?

– Нет!

– Ник…

– Он не хочет иметь детей. Он мне это говорил достаточно определенно.

Глория пыталась держать себя в руках. Чтоб этому сукину сыну, затащившему ее девочку в постель, пусто было! Ах он потаскун несчастный! Говард прав. Кто-то должен по-мужски поговорить с ним.

– Понимаю, – спокойно заговорила она. – Семейные узы его не интересуют. Дети ему не нужны. Но у него будет ребенок, нравится ему это или нет. И он обязан взять на себя ответственность.

– Это моя ответственность, а не его, – еще яростнее заговорила Ник. – Он спрашивал меня, предохраняюсь ли я. Я сказала, что принимаю противозачаточные таблетки. Это я виновата. Я забыла принять.

– Ну и что. Это что, дает ему вольный билет? Ребенка делают двое, милая Ник, двое. – Глория из последних сил пыталась не вспылить. – Послушай, девочка, многие мужчины думают, что им не нужны дети, пока таковые не заводятся. Разве не может такого быть, что, как только он узнает о ребенке, в нем проснется отцовский инстинкт? Может, узнай он о твоей беременности, и заговорит по-другому. Я не к тому, Ник, что он обязательно должен жениться на тебе. Из твоих слов я понимаю, что в мужья он тебе не годится.

– Его родители развелись, когда он был совсем маленьким.

– И что из того? Только не говори мне, что ты попалась на сказки Казановы о детских страданиях.

– Его мать уехала в Нью-Йорк.

– Хм. Если его папочка такой же фрукт, как сынок, я не виню ее.

– Его отец забрал ребенка себе.

– Если они так договорились.

– Ни о чем они не договаривались. – Ник обхватила себя руками. В залитой техасским солнцем комнате было тепло, но ее пробирал озноб. – Все было сделано так, как хотел отец. Он грек. Там законы другие. У мужчин все права; мы этого даже представить не можем. Разумеется, у богатых, могущественных.

– И ты думаешь, такое может случиться, если?.. Но ты же сама сказала, что Александр Татакис не хочет иметь детей.

– А ты сказала: все может измениться, когда он узнает, что у него ребенок. – Она помолчала. – Его отец разрешал матери Александра проводить с ним две недели в году.

– Две недели? – Глория покачала головой. – Я думаю, это было раньше… Кроме того, здесь Соединенные Штаты, Ник. По нашим законам…

– Две недели в Афинах, где эти визиты можно было контролировать. И не трать время попусту, говоря мне о законах. За последние месяцы я убедилась, что закон для таких, как Александр Татакис, не писан, у них свой закон. – Она закусила губу, отвернулась и уставилась в окно. – Он никогда не узнает о ребенке.