Дерево ангелов - Пенни Самнер Страница 36

«Через год война кончится, здесь все в это верят, — писала Катя. — Вмешательство американцев приведет к неминуемому разгрому Германии. А меж тем у нас только и разговору, что о событиях в Петрограде, где, как говорят, улицы запружены черными лимузинами — правительственные чиновники со своими семьями покидают город. Я скорблю об императоре и его семье, скорблю о России. Спасаюсь от мрачных мыслей лишь тем, что веду дела Ивановой фирмы и нянчу своих ненаглядных крошек».

В свое письмо Катя вложила письмо от тети Лены, адресованное обеим сестрам. Тетя со своей семьей успела добраться до Финляндии еще до того, как в Петрограде началась смута, а через несколько дней после отправки этого письма они должны были отплыть в Канаду. «Скоро Россия, которую мы знали, перестанет существовать, — писала Елена. — Ни я, ни мои дочери, ни вы, Катя и Нина, — мы никогда больше не увидим ее».

Перед отъездом Елена побывала в имении Карсавиных. Нининого отца она видела лишь издали. Как только Андрей увидел сестру, идущую по подъездной дороге, он вскочил на лошадь и умчался прочь через Северное поле.

«Судя по тому, что я видела, ваш отец, этот высокородный дворянин, предается своим сумасбродствам с еще большей страстью, чем раньше. Я вошла в дом — в дом, где родилась и жила до замужества — и не узнала его! Из всех помещений только кухня сохранила свое первоначальное назначение — все остальное превратилось в больничные палаты. Весь дом заполонен ранеными солдатами, и еще столько же обретается в палатках, стоящих рядами на улице. Г-жа Кульман по-прежнему там начальствует и была со мной очень обходительна. Она рассказала, что доктор Виленский покинул поместье год назад, чтобы возглавить один из крупнейших госпиталей под Москвой, где он специализировался в нейрохирургии. Она говорила в прошедшем времени и, когда я спросила, в Москве ли он и поныне, она, избегая встречаться со мной глазами, ответила, что точно не знает. Очевидно, доктор Виленский не поладил с властями. Мой муж навел о нем справки, когда он еще только появился в имении — сами посудите, зачем известному врачу хоронить себя в какой-то глуши? Так вот, рассказывали, будто он хоть и блестящий хирург, но пристрастился к лекарствам, которые прописывал своим пациентам.

Я справилась у г-жи Кульман о здоровье брата; она ответила, что раны, полученные им на войне, зажили и что он снабжает больницу лекарствами и медицинскими принадлежностями, обменивая их на продукты, которые получает со своего хозяйства. Я попросила г-жу Кульман сообщить ему, что его дочери здоровы и что мы с дочерьми отправляемся в далекое путешествие. Она обещала передать ему, но мы обе знали, что эти новости не вызовут у него особого интереса…»

Где же была Лейла во время визита тети Лены, гадала Нина. Она бы ни за что не оставила госпожу Кульман.

Отложив письмо тети, Нина взяла в руки последнее письмо от Гарри. Через три дня после их встречи в Лондоне он написал, что ожидает скорой отправки во Францию, а еще через неделю Нина получила письмо, в котором он писал, что отплывает со дня на день. В последнее письмо была вложена фотография, на которой Гарри был снят верхом на верблюде на фоне возвышающейся вдали пирамиды. Нина вынула снимок и внимательно его рассмотрела. Гарри выглядел старше своих двадцати трех лет. Может быть, снимок говорил правду, ведь душой они оба были старше своих лет. Нина разглядывала фотографию несколько минут, вспоминая, что он сказал ей тогда в Лондоне, когда они сидели на скамейке.

— Есть вещи, которые ты должна знать, — сказал он. — О болезнях, которыми женщины, наравне с мужчинами, могут заразиться. И, конечно, о беременности. Против всего этого есть меры предосторожности. Та девушка, о которой я говорил, — у нее была связь с женатым мужчиной намного старше ее, и она забеременела. Она сделала аборт — операцию, чтобы избавиться от ребенка. Это была кошмарная процедура — она могла умереть…

Речь шла о его сестре Руби. Он не сказал об этом, но Нина поняла по его голосу. Сначала она рассердилась — из-за того, что ничего этого не знала, что ее оставили в неведении. Почему им с Катей никогда не рассказывали о том, что беременности можно избежать? Но потом вспомнила, о чем говорили в кухне Катя и Дарья накануне Катиной помолвки, и поняла: во многих вещах Дарья, а может быть, даже и мама были такими же невежественными, как сама Нина.

Она положила фотографию обратно в большую металлическую шкатулку, в которой хранила письма Гарри, и надела жакет и шляпку. Зачастую она проводила весь день в библиотеке, которой вдруг стало не хватать работников-добровольцев. Ванесса Такер, например, совсем ушла от них.

— С миссис Такер что-то случилось? — осведомилась Нина, когда заметила, что имя Ванессы вычеркнуто из списка.

— Скорее всего, — прищурилась Лидия Барнс, — что-то случилось с ним. Ее, конечно, об этом не спросишь, но она передала, что больше не может у нас работать, а на прошлой неделе мисс Финлей видела ее в церкви и говорит, что бедняжка похудела и вся ее красота совершенно увяла. А стоит такому случиться — и это уже навсегда. Боюсь, ее летчика постигла печальная участь.

Медленно текли недели. Гарри находился где-то во Франции, допрашивал пленных — Нина получила от него два письма. Ричард был в Париже. Свекровь Алисы Эванс собиралась отвезти сноху с двойняшками в Глостер, и Нина пошла проведать их перед отъездом.