В оковах страсти - Никки Донован Страница 36

— Неужели тебе не надоедает волочиться за юбками?

— Нет. Все женщины разные. К тому же существует не один десяток способов, чтобы унять любовный зуд.

Фокс снова задумался о своей глубокой страсти к Николь.

— Неужели любовь для тебя всего лишь зуд?

— Ну, что-то вроде того. — Рейнар расплылся в широкой улыбке.

— Надеюсь, что однажды ты влюбишься в одну из них и изведаешь муки обреченного на проклятие, — проворчал Фокс.

— Неплохо бы, — согласился Рейнар. — Давай хотя бы на сегодня поменяемся шкурами. Я попробую по уши влюбиться и навеки потерять сердце. А ты постарайся забыть о своем воплощении совершенства, расслабься и получи удовольствие от бездумного и бессмысленного совокупления.

Фокс наградил приятеля скептическим взглядом. Он сомневался, что способен забыть Николь хотя бы на один день.

Де Кресси сидел за столом под деревьями и держал господский суд, с трудом борясь с зевотой, пока мельник Этельберт без остановки жаловался на всех подряд крестьян, не сумевших расплатиться с ним в полную меру за помол зерна. Мужчина время от времени дергал себя за рыжую бороду и нервно озирался по сторонам. Его темные глазки с беспокойством перебегали с одного лица на другое.

Хитрый, алчный человек, равнодушно охарактеризовал его про себя Фокс. Он ничуть не сомневался, что мельник при каждом удобном случае надувал своих односельчан, а те в отместку не спешили с ним рассчитываться.

— …и Годвит пообещал мне два окорока и дюжину капустных кочанов, — проскулил мельник. — Я отказываюсь молоть его зерно до тех пор, пока он не принесет мне все, что задолжал.

Фокс поднял руку.

— Но ведь еще не время для засола свинины, да и капуста на грядках еще не созрела. Разве он не может рассчитаться с тобой медом, яйцами или другими продуктами?

— Нет, ведь мы договорились об окороках и капусте, — упрямо ответил мельник.

Фокс с силой стукнул кулаком по столу.

— Но суд — не место для столь мелочных разбирательств. Решите свою проблему между собой сами.

Мельник бросил на него мрачный взгляд и отошел в сторону. Фокс повернулся к сидевшему подле него Озберту.

— Неужели леди Николь и в самом деле занималась подобной чепухой?

Управляющий кивнул.

— Она бы внимательно выслушала его, а затем предложила бы какое-нибудь компромиссное решение. Что, собственно, вы и сделали.

— Господи, у нее, должно быть, больше терпения, чем у меня.

— Большинство женщин действительно терпеливы, — подчеркнул Озберт. — Их жизнь состоит из сплошных ожиданий. Сначала они ждут мужчин, без которых их жизнь лишена порядка и смысла, потом ждут появления на свет детей, потом ждут своих мужей с войны. — Он развел руками.

— Но характер у леди Николь отнюдь не столь миролюбивый и безмятежный, как вы описали, — возразил Фокс. У него чесался язык спросить у управляющего, не видел ли он госпожу в деревне, но де Кресси сдержался. Ему не хотелось, чтобы его вассал подумал, что он не способен уследить за своей женой.

Настал черед следующего жалобщика. Фокс остановил на нем взгляд. Тонкий как тростинка малый с косыми глазами голубого цвета и румяным лицом переминался с ноги на ногу.

— Я пришел пожаловаться, милорд. Эта ведьма Гленнит навела на меня порчу. Она сделала так, чтобы мое мужское достояние скукожилось и перестало работать. Я едва способен мочиться, не говоря уже о том, чтобы охаживать мою жену. — Фокс вытаращил на него глаза. — Вы должны с ней что-то сделать, — продолжал мужчина. — Она сеет вокруг себя зло и повсюду сует свой нос. Я не первый человек, которого она испортила, милорд.

— Боюсь, что на нее и раньше поступали жалобы, — прошептал Озберт на ухо де Кресси. — Многие селяне утверждают, что она не всегда с благими намерениями использует свои познания о лекарственных травах и сборах. Рассказывают даже, что кое на кого она напустила хворобу, а кое-кого свела в могилу, — добавил он мрачно.

— А откуда тебе знать, что в твоих недугах виновата Гленнит? — осведомился Фокс у виллана.

— Однажды я пришел домой и застал ее со своей женой. Они о чем-то перешептывались. Перед уходом Гленнит наградила меня дурным глазом. Вскоре я заметил, что больше не могу… делать то, что положено мужику.

— Что такое «дурной глаз»? — полюбопытствовал Фокс. — Она что-то тебе сказала? Произнесла какое-нибудь заклинание?

— Нет. — Мужчина, уткнув взгляд в землю, переминался с ноги на ногу. — Она иногда смотрит на тебя, словно ты какой-то мерзкий жук, того и гляди — раздавит. Я прошу только об одном — о справедливости, — не унимался мужчина. — Если вы не можете отправить ее на костер, так хотя бы изгоните из нашей деревни.

Фокс понял, что должен сказать что-нибудь, вынести хоть какое-то решение, иначе малый никогда не уберется.

— Я поговорю с женщиной Гленнит, — пообещал он. Мужчина кивнул, но по его виду стало ясно, что ответ лорда его не удовлетворил.

— Смотрите, как бы она не сотворила того же с вами, милорд, — предупредил он кисло.

Далее последовали другие жалобы и разбирательства. Большей частью малозначительные. Фокс пришел к выводу, что обитатели его деревни хотели главным образом с ним познакомиться и составить о нем личное суждение. Несколько раз приходилось ему повторять обратившимся за его помощью людям, что они сами должны искать решение своих проблем; он не считал возможным обременять себя заботами о каждом пропавшем поросенке или корове, потоптавшей чужие грядки.

Наконец очередь жалобщиков иссякла. Фокс поднялся. Спина у него закаменела.

— Ну и потная же работенка, — посетовал он.

— Ваша правда, — подтвердил Озберт с широкой улыбкой. — Почему бы нам не завернуть на пивной двор к Мод, пока у нас есть еще время? А то потом люди начнут приносить вам дары, после чего настанет час выбирать королеву урожая.

— Дары? Королева урожая? — переспросил Фокс.

— Дары — громко сказано, скорее — маленькие подношения, призванные выразить мое почтение к вам как к своему господину. Что касается королевы урожая, то каждый год среди девушек выбирают одну, которая олицетворяет плодородие и богатство урожая. В старые времена по саксонской традиции все мужчины деревни потом должны были поочередно с ней совокупиться на свежеубранном поле. Но, разумеется, сегодня мы уже такого не делаем.

— Господи! — воскликнул Фокс. — Древние саксонцы — настоящие варвары!

— Не совсем, — возразил Озберт с обидой в голосе. — Все делалось с должным почитанием. А для избранной девушки подобное считалось большой честью.

Фокс вдруг осознал, что Озберт, как и большинство жителей Вэлмара, был по крайней мере наполовину саксонцем. Если он не хотел испортить с ними отношения, то ему следовало бы следить за своим языком.