Наша тайна - Барбара Делински Страница 36

— А что же Грейс? — спросила Дебора.

— У Грейс есть особая причина, чтобы горевать из-за его смерти: она видела, как это произошло. Я предполагала, что на прошлой неделе ей будет тяжело, да и соревнования в субботу… все это вполне понятно. Я надеялась, что после выходных ей станет лучше. Но этого не произошло. Грейс избегает друзей, ходит одна, опустив голову. Если знаешь, о чем говорит язык тела, все становится ясно.

— Она очень расстроена, — согласилась Дебора.

— Здесь только что был Джон Колби. Он расспрашивал о ней.

Сердце Деборы бешено заколотилось.

— Он заезжал за своей женой, — продолжала Мара. — Она ведет уроки чтения…

— Я это знаю. Но что именно он спрашивал о Грейс?

— Он слышал от Елены, что девочка очень переживает. Джон упоминал вечеринку на прошлых выходных, на которую она не пошла.

— У Ким Хуберт. Но откуда Джон об этом знает?

— Он сказал, что разговаривал с родителями Ким. Он хотел знать, все ли у Грейс в порядке в школе.

— И что ты сказала?

— Точно то же, что и тебе. Что она очень переживает. Я бы хотела с ней поговорить, Дебора. Ты не против?

— Конечно нет, — сказала Дебора. Что еще она могла сказать? — Но я не уверена, что Грейс согласится. Мне кажется, сейчас неподходящий момент. Ты же знаешь, как это бывает, Мара. Когда с детьми разговаривает с глазу на глаз специалист, они начинают ощущать, что с ними действительно что-то не так. Грейс переживает нелегкий период, но я не думаю, что это настолько серьезно, чтобы время не могло помочь. Я не хочу, чтобы моя дочь чувствовала себя словно под микроскопом.

— Я могла бы встретиться с ней после школы.

— У нее тренировка.

— Тогда вечером, если она захочет. Я уверена, что ты с ней разговариваешь, и то, что я скажу, может оказаться лишним. Просто сегодня утром Грейс выглядела такой несчастной. Я бы хотела, чтобы она знала: если понадобится, я готова прийти ей на помощь.

Что могла Дебора сказать на это, чтобы потом ее не назвали самой черствой женщиной в мире?

— Хорошо, Мара. Приятно знать, что ты готова помочь. Давай только не будем давить на Грейс, хорошо? Если она не готова — значит, не готова.

* * *

Грейс стояла на стадионе, согнувшись пополам, и, обхватив колени руками, смотрела на асфальт между своими кроссовками. Она была мокрая от пота и тяжело дышала. Ей удалось полностью сосредоточиться на рывке.

— Хорошо, — сказал тренер, трусцой подбегая к ней.

— Это было ужасно, — прохрипела она, не поднимая головы.

— Шутишь? Ты прекрасно стартовала. Ты была на пути к личному рекорду.

— Была, вот именно. Но я не добежала.

— В прошлые выходные тебя вырвало. Исходя из этого, можно сказать, что сейчас результат хороший. Так держать, Грейс. — И он отбежал.

«Так держать, Грейс». Слова причиняли боль. Потому что она действительно очень хотела хорошо пробежать. Она сосредоточилась на дыхании, на движениях ног, не желая позволять аварии помешать ей, и почувствовала, что у нее получается. Потом Грейс увидела Джона Колби, и все пропало. По крайней мере, ей показалось, что это был он. Она не могла сказать точно, поскольку он шел в противоположную от нее сторону и многие мужчины его возраста носят рубашки цвета хаки и темные брюки. Но кто еще мог оказаться рядом со стадионом в четыре часа пополудни? Он следил за ней, потому что знал.

— Грейс, погоди!

Она оглянулась. К ней по беговой дорожке шла учительница французского.

— Рада, что поймала тебя, — сказала женщина. — Я не хотела звонить тебе домой.

На мгновение Грейс мысленно перенеслась на урок французского. Она заполняла тест карандашом и как раз подумала, что не ожидала таких легких вопросов, как ее рука остановилась, а все ответы вылетели из головы.

— Мы можем поговорить о тесте? — спросила мадам Хендрик.

Выпрямившись, Грейс моргнула, фокусируя взгляд на учительнице.

— Конечно, — ответила девочка, с удивлением не обнаружив у себя никаких эмоций.

— Ты не очень хорошо написала, — сказала учительница.

— Я не готовилась, — соврала Грейс. Когда-то в эту ложь никто бы не поверил.

— Это на тебя не похоже. В этом году ты лучшая ученица в группе. Ты знала материал. Даже не готовясь, ты могла бы получить высокий балл. — Когда Грейс ничего не ответила, мадам Хендрик продолжила: — Я переживала, что ты плохо себя чувствуешь, но только что ты прекрасно бегала. Тебя сегодня утром что-то беспокоило?

— Я не могла сосредоточиться.

— Это плохо.

— Я знаю, — сказала Грейс.

— Что ж, из-за смерти мистера МакКенны это была нелегкая неделя. Я думала об этом полдня. Я могла бы заставить тебя пересдать тест, но мы обе знаем, что ты бы написала хорошо. Поэтому давай просто отложим в сторону этот тест. Я не стану его учитывать, когда буду выводить средний балл. Ты слишком хорошая ученица, чтобы быть наказанной за один неудачный день. Тебя это устраивает?

Грейс это не устраивало. Если бы кто-то из ее друзей получил низкий балл, обязательно были бы последствия. Им пришлось бы переписывать тест и разговаривать с классным руководителем. Не сдать тест было недопустимо в этом городе. Ученики Лейланда были яркими звездами, которых в будущем ожидал успех.

Грейс тошнило от этого.

Но поймет ли ее мадам Хендрик? Нет. Поэтому Грейс просто кивнула.

— Хорошо. Это будет нашей маленькой тайной. Спишем это на неудачный день. Аи revoir, mademoiselle. — Явно довольная собой, учительница пошла прочь.

Грейс не отрываясь смотрела на нее, совсем не чувствуя себя довольной. Но дело было не только в тесте по французскому. Раньше в ее жизни были какие-то рамки. Были определенные правила. Но в последнее время все правила нарушались. Ее папа изменил маме. Мама солгала полиции. Мадемуазель Хендрик придумала «нашу маленькую тайну». А друзья покупали пиво.

Раньше Грейс чувствовала почву под ногами. Она знала, чего ожидать от жизни. Теперь — нет.

* * *

В спортзале в нескольких кварталах от школы Дебора занималась на тренажере. Она сгибала и разгибала руки и ноги, тяжело дыша и покрываясь потом. Это продолжалось уже сорок минут.

— Что ты делаешь? — спросила Карен с соседнего тренажера.

Дебора удивленно посмотрела на подругу.

А?

— Ты будто собираешься участвовать в войне.

Дебора выдавила улыбку и, тяжело дыша, ответила:

— Усилие доставляет удовольствие.

— Тебе, может, и доставляет, — сказала Карен и остановилась, — но я больше не могу.