Круги на воде - Сьюзен Виггз Страница 35

Никто в доме, казалось, не знал, куда он уезжал. Иногда по утрам Юлиана встречала его в холле, угрюмого и неразговорчивого.

«Значит, у него есть любовница», – предположила Юлиана. Хотя она и убеждала себя, что нельзя так быстро делать выводы, эта мысль отравленной занозой бередила ей душу. Он ездил на свидание к женщине и, судя по его настроению, их отношения складывались не очень удачно. Это доставляло Юлиане тайное удовлетворение.

Она часто вспоминала миниатюры, которые видела в спальне. Прекрасная баронесса и двое детей. Ей хотелось больше знать о прошлом Стивена, и все же она боялась спрашивать, поэтому хранила молчание, ожидая, когда он сам затронет эту тему.

Неторопливо, день за днем проходило лето. Цыгане остались в имении, расположились на лесной поляне на берегу реки Эйвон и жили обособленно. Довольствуясь дарами леса и земли, изредка подстреливали кролика или оленя в королевских владениях, находившихся под присмотром Стивена.

Юлиана старалась отвлечься от мыслей о Стивене, окунувшись в управление поместьем. За зальной комнатой находились рабочие кабинеты. Там у нее была своя собственная небольшая комната: крошечная конура без окон, но принадлежавшая ей одной. Стивен, казалось, был удивлен, что Юлиана интересуется хозяйством. Очевидно, его первая жена была безразлична к делам мужа.

Однажды, это было в разгаре лета, она вышла из рабочего кабинета и столкнулась со Стивеном в галерее. Юлиану бросило в дрожь от его холодного взгляда. Стивен смотрел сквозь нее, как будто она состояла только из воздуха.

– Моя госпожа, – произнес он, склоняя голову. Юлиана пыталась не смотреть на его светящиеся на солнце волосы, на сильные стройные ноги. На Стивене были облегающие панталоны, сапоги и туника – он трудился вместе со своими работниками. День был жарким, и расшнурованная туника открывала загорелую грудь, блестящую от пота. Тепло разлилось по всему телу Юлианы. В полном замешательстве она подняла глаза на Стивена. Но холодность его взгляда остановила растущую в ней страсть.

– Добрый день, мой господин, – произнесла она, гордясь своим правильным английским произношением.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Что она могла сказать человеку, который женился на ней против своей воли и предпочитал ей компанию проституток и оборванцев?

Казалось, он тоже не нашел, что ей сказать, потому что лишь кивнул головой и вошел в свой кабинет. Юлиана осталась стоять в проходе, рассеянно здороваясь с работниками, пришедшими поговорить с хозяином.

Они с любопытством оглядывали ее, здоровались, смущенно теребили волосы, а затем входили в кабинет хозяина. Некоторое время Юлиана продолжала стоять, вслушиваясь в голоса, доносящиеся из кабинета, изредка прерываемые смехом. Стивену было легко общаться с этими людьми, они ему нравились, и по отношению к ним он был справедлив. Юлиана вдруг вспомнила своего отца, и ее охватил острый приступ тоски.

И это болезненное одиночество заставило ее войти в кабинет, когда посетители ушли.

– Да? – спросил Стивен, не поднимая глаз. – Что ты хочешь?

– Я хотела бы... поговорить с тобой.

Барон быстро взглянул на Юлиану, холодная маска сковала его черты. В этот момент он напоминал мраморную фигуру божества из парка Ричмондского дворца.

– Юлиана, о чем ты хочешь поговорить?

– Я хочу лучше узнать тебя. Я хочу знать, почему ты печален и злишься. И, да поможет мне Бог, я хочу видеть тебя улыбающимся.

Она старалась сделать вид, что ее не пугает его грубая манера разговаривать.

Пытаясь казаться беспечной, Юлиана прошла на середину комнаты.

– Что за знаки на этом столе? – спросила она, проведя рукой по разграфленной поверхности.

– Я проставляю единицы счета: десяток, дюжина, двадцать штук, чтобы легче было составлять счета. Я оставляю пометки в квадратах, они обозначают суммы. Вот эти зарубки означают, что цифра, проставленная на столе, увеличивается в десять раз.

Юлиана всегда прекрасно считала.

– Я могла бы для тебя складывать цифры без клеточек и зарубок на столе.

– Я предпочитаю пользоваться столом.

– Мой господин, совсем нестыдно признать свой недостаток...

– У меня есть недостатки, но они не связаны с цифрами. Я пользуюсь этим столом, чтобы мои работники могли следить собственными глазами, как я произвожу расчет. Так они лучше все понимают.

Был ли ее отец так же добр к своим работникам? Она не помнила этого. Чувствуя некоторое смущение, очарованная множеством металлических инструментов, Юлиана подошла к боковому столу и спросила:

– А это что такое?

Стивен тут же оказался рядом. Он подошел так быстро и незаметно, что удивил ее.

– Кронциркуль для измерения окружностей. А это весы, они гораздо более точные, чем используемый большинством людей металлический баланс.

Юлиана покосилась на Стивена.

– Ты сам изготовил все эти вещи, не правда ли?

– Да.

Она вспомнила о приспособлениях, которые ей пришлось видеть по всему дому – вертел над печью, вращающийся от тепла; лампа, которая, казалось освещала комнату ярче, потому что была помещена в чашу с водой; вращающаяся лестница в кладовой; трубопровод, снабжающий водой весь дом.

– Для чего ты это делаешь?

– Я изобретаю только тогда, когда вижу в этом необходимость.

– Ты... – она нахмурилась, подыскивая слова. – У вас необыкновенный талант, мой господин.

– Это все нужные в жизни вещи. Я бы не называл это великим талантом. – Резко повернувшись, Стивен направился к своему столу.

Растерявшаяся Юлиана следила за ним. Она не понимала, почему хочет узнать, что мучает этого незнакомца, какие тайны он скрывает. Ведь он был ее временным мужем, и она только хотела, чтобы Стивен помог найти ей убийц ее семьи... И все же у нее было желание узнать о своем муже как можно больше, и это заставляло ее задавать вопросы, наблюдать и преодолевать его недоверие.

Раздался осторожный стук в дверь, и, казалось, Стивена это очень обрадовало. Он пошел открыть дверь.

Женщина с босыми ногами в простом домашнем платье робко вошла в комнату. В одной руке она держала плетеную ивовую корзину.

– Миссис Шейн? – Голос его стал сразу мягким и приветливым, как будто он не разговаривал только что так резко с Юлианой.

Женщина кивнула покрытой шалью головой и подняла глаза. У миссис Шейн лицо было молочно-белого цвета, с впалыми щеками и темными глубокими глазами.

– Да. Извините, что помешала, мой господин. Мне нужно было прийти вместе с остальными, но... – из корзины раздался тихий плач, женщина покачала корзину, плач прекратился, – ребенок закапризничал.