Разоблачение - Кортни Милан Страница 35

Маргарет тем временем добралась до последней страницы манускрипта.

— «Разумеется, истина о необходимости оставаться целомудренным не требует перечисления всех доводов. Однако я хотел бы задержаться на этом и напомнить читателям основные из них. Мужское целомудрие крайне важно по трем причинам».

Слово «важно» резало слух. Важна была сейчас та форма, которую приняли в этот момент ее губы. Важна была для него и та шелковая кожа, которую он мог видеть, когда подол платья приоткрывал ее ногу. Важна была жгучая потребность, которую испытывал Эш, намного более острая, чем примитивное желание обладать телом.

— «Во-первых, — торжественно произнесла Маргарет, — это продиктовано Богом и Святым Писанием».

Эш махнул рукой.

— «Во-вторых». — Она внезапно замолчала. Восторженный огонек в глазах немного померк. Теперь она смотрела на Эша с некоторым беспокойством. — «Во-вторых, — продолжала Маргарет, — распутство наносит ущерб семьям, которые вынуждены терпеть неверность, а также детям, появившимся в результате этой греховной связи».

Он совсем забыл, что она была незаконнорожденной. Но зависело ли это от нее? Одно несомненно, ее жизнь могла бы быть другой. Эш хотел ободрить Маргарет, напомнить, как мало значат для него подобные вещи, но она лишь вскинула голову и продолжила чтение.

— «И в-третьих — что является наиболее важным для добродетельного джентльмена…» — Маргарет замолчала, пробежала глазами текст чуть вперед и рассмеялась.

— Что? Что же это?

Она не отвечала, лишь плечи ее сотрясались от беззвучного смеха. Когда она, наконец, обрела возможность говорить, каждое слово давалось с трудом.

— «В-третьих, поскольку дамы довольно успешно освоили правила целомудрия, неспособность джентльменов следовать их примеру заставляет сомневаться в определении их как сильного пола». — Она подняла глаза на Эша. — Он ведь так не думает. Правда?

Разумеется, Марк так не думал. Это просто шутка, озорство, насмешка, позволенная себе братом. Лишь очень серьезный читатель по неосторожности мог принять эти слова за правду.

Эш покачал головой.

— Одного этого достаточно, чтобы книгу запретили.

— Я уже сбилась со счету, сколько раз ваш брат заставил меня смеяться. Целомудрие более занятная вещь, чем я ожидала.

— Целомудрие, — едва сдерживая эмоции, заметил Эш, — более возбуждающая вещь, чем я ожидал.

Маргарет покраснела. Она выпрямилась и поспешно убрала ноги под бархатный диван, на котором сидела.

— Полагаю, мы несколько отклонились от темы.

— О нет, — возразил Эш. — Нисколько не отклонились. Смею надеяться, мы только начали совместное путешествие по этой увлекательной книге.

Туфелька опять упала с ее ноги. Похоже, Маргарет этого даже не заметила; вместо этого она опустила пятки, затем приподняла мыски, подол платья покачнулся, открывая тонкие щиколотки. Эш понял, что больше не может думать ни о чем другом, кроме как об изгибах и впадинах ее тела.

— Путешествие? — робко переспросила Маргарет. — Но… но мы не можем двигаться к одной конечной цели.

Определенно она не понимала, что их корабли уже вышли из доков много дней назад.

— Дело не в том, куда мы направляемся, а как мы движемся.

Медленно. Далеко. Не забывая ни о дюйме ее шелковистой кожи.

Маргарет закусила губу, вероятно сдерживая внутреннюю борьбу между желаниями и необходимостью соблюдать приличия. Внезапно Маргарет подалась вперед, приближаясь к Эшу. Край выреза ее платья чуть отклонился, и свет лампы упал на округлую выпуклость, полускрытую темной тканью. Неожиданно резкий звук, услышанный Эшем, должно быть, вырвался из его груди.

— Когда вы так сидите, я вижу… — Он сделал осторожный жест рукой. — Я вижу больше положенного.

Маргарет сделала глубокий вдох, подняла руку, словно хотела поправить вырез, потом опустила ее на колени. А затем — о боже, — наклонилась еще ближе к нему. Она пошевелила пальцем, и вот Эш уже стоит пред ней. Маргарет нервно облизала губы и прошептала:

— Подойдите и поцелуйте меня.

Он стоял как завороженный: видом, открывавшимся в вырезе платья, чертовски соблазнительными губами, находившимися теперь совсем рядом, и ясным взглядом ее глаз, в котором не было больше горечи и тоски. Маргарет улыбнулась ему — кокетливо и немного смущенно. Эта улыбка существовала столько, сколько и весь женский род.

— Вам всегда следует быть такой, — хрипло произнес Эш.

— Прямолинейной?

— Уверенной в себе. Решительной. Открытой.

Она покачала головой:

— Я вовсе не уверена в себе, Эш. Я…

— Вы уверены во мне.

Она вскинула голову и посмотрела на него с удивлением, затем медленно кивнула:

— Да. Поскольку вы знаете, с каким настроением сделано это предложение. И поймете, что для меня значит такой поступок.

— И что же это значит? — Воздух показался ему обжигающим, Эш с трудом мог дышать. — Что это для вас значит?

Маргарет смотрела прямо ему в глаза.

— Ах, вы сами говорили об этом в первый день нашего знакомства. Разве не помните? Вы говорили о необходимости бросить вызов. Сказали, что именно этого от меня ждете. Неповиновения. Я хочу понять, что это означает. Какой должна быть, когда потеряла… потеряла все.

Неповиновение. Эш с усилием сглотнул. Ему этого недостаточно — теперь недостаточно. Он желал быть для нее чем-то большим, чем вызовом устоям. Он желал быть ее силой и удовольствием. Мечтал быть ее любовником. Хотел быть воплотителем самых греховных желаний и одновременно спасителем души.

Однако если Маргарет в данный момент необходимо лишь неповиновение… Что ж, он готов и на это. Эш готов ждать, когда она придет ко всему остальному.

Он взял ее за руку и потянул к себе, призывая встать с дивана. Ее пальцы слегка подрагивали. Эш старался не думать о том, какие воспоминания могут ее сейчас беспокоить. Лишь мечтал помочь Маргарет избавиться от докучливых мыслей, заставить забыть обо всем. Она приподнялась и прижалась к нему.

Эш был не в силах противиться своим желаниям.

Он страстно поцеловал ее; к ответ был неожиданно пылким. Эш на мгновение опешил, но через секунду уже покорно сдался, сраженный им, как стремительно наступавшей летней грозой. Этот поцелуй был для него так же желанен, как вспышка молнии, озарявшая бескрайние поля, и ливень, напитавший иссушенную летним зноем почву. И если он сам был молнией, быстрой и ослепительно-яркой, то Маргарет можно сравнить с громом, поразившим его мощью раскатистых ударов, отдававшихся в каждой клеточке тела.

Его губы желанны, как освежающий летний дождь. Они подходили друг другу, их тела сливались, образуя единое целое. Руки Маргарет легли ему на плечи, и Эш крепко обнял ее хрупкую фигурку.