Влюбленная американка - Элизабет Вернер Страница 35

— Что это? Вызов? — быстро спросил Вальтер.

— Да, мистер Фернов. Я предлагаю вам не прибегать ко всем этим формальностям с секундантами, докторами и прочим, как это принято у вас, немцев, а обставить дело гораздо проще. Мы бросим жребий, и тот, кто должен будет умереть, обяжет себя честным словом уйти из числа живых в течение двадцати четырех часов. Вот и все. Нам не нужны никакие свидетели!

— Одним словом, вы предлагаете мне американскую дуэль?

— Да.

— Очень сожалею, мистер Алисон, но такой вид удовлетворения не согласуется с моими понятиями о чести. Если между нами необходима дуэль, то она должна произойти так, как «принято у нас, немцев». Я могу с оружием в руках сражаться за свою жизнь, но не играть ею так, как играют в кости, — с холодным презрением возразил Вальтер.

— Может быть, ваш поединок поэтичнее, но наша дуэль быстрее достигает цели, — с уничтожающей иронией заметил Генри.

— Все равно, я отказываюсь от нее. Да и вообще, вы, вероятно, забыли, что я нахожусь в действующей армии. Моя жизнь не принадлежит мне в данный момент, и я не имею права отнимать у своей родины одного из ее защитников. Пока война не окончена, я не могу сводить свои личные счеты. Если я буду убит в это время, то ваше желание все равно исполнится, а если нет, то даю вам слово, что не откажусь от требуемого вами поединка после окончания военных действий.

— Вы обещаете это сделать, когда будет заключен мир! — со злым смехом воскликнул Алисон. — Может быть, тогда, когда снова займете место профессора? Я могу заранее сказать, что произойдет дальше. Конечно, весь университет будет против того, чтобы вы, светоч науки, воспитатель юношества, рисковали своей жизнью ради средневекового варварского обычая. В конце концов вы должны будете уступить «высшим соображениям» и откажетесь от дуэли. Артистически придумано, мистер Фернов! К сожалению для вас, я не так глуп, чтобы не понять вашей уловки.

Лицо Вальтера вспыхнуло от гнева и рука непроизвольно схватилась за саблю; но в следующее же мгновение молодой офицер одумался и опустил руку.

— А вы не помните, в скольких опасных битвах я участвовал, в то время как вы смотрели на них издали, в подзорную трубу? — с величайшим презрением ответил он.

Эти слова еще сильнее рассердили Алисона.

— Покончим этот спор, — хриплым голосом проговорил он. — Я предоставляю вам выбор: или вы сегодня же ночью дадите мне удовлетворение — все равно, каким способом — американским или немецким, — я на все согласен, — или...

— Или? — вызывающе повторил Фернов.

— Или я не отвечаю за последствия! — закончил американец.

Вальтер спокойно скрестил руки на груди и, посмотрев прямо в лицо Генри, твердо произнес:

— В эту ночь между нами не может быть поединка ни в каком варианте: я сейчас же ухожу в горы.

Глаза Алисона радостно засверкали, он наклонился и жадно слушал дальнейшие слова Фернова.

— А затем я могу повторить лишь то, что сказал раньше! Наша дуэль должна быть отложена до конца войны; ни на один день раньше этого я не стану драться. Если же вы будете оскорблять меня, желая этим вызвать поединок, то я принужден буду обратиться к полковнику и просить его разрешить наш спор.

Последняя угроза была излишней, так как Генри внезапно успокоился и даже повеселел; он улыбнулся, но от этой улыбки всякого другого, кроме Вальтера, пронизала бы холодная дрожь.

— Следовательно, вы окончательно отказываетесь? — спросил Алисон. — Хорошо! Если нам придется еще раз встретиться, то вспомните, что я предлагал вам честную борьбу, а вы отказались от нее. До свиданья!

Генри ушел. Вальтер неподвижно стоял у камина и смотрел, как постепенно затухал огонь. Исчезло светлое горячее пламя, ярко пылавшее во время его разговора с Джен; затем появились красные, изредка вспыхивающие угольки, но вот погасли и они: все превратилось в пепел. От лунного света на полу лежала светлая серебристая полоса; наступила пора идти.

Вдруг дверь широко открылась, и в комнату быстрыми шагами вошел Аткинс.

— Я искал вас, мистер Фернов, — встревоженно сказал он. — Алисон был здесь?

— Он только что ушел отсюда.

— Я так и думал; я сейчас встретил его, у него был ужасный вид. Что произошло между вами?

— Это касается только мистера Алисона и меня, — ответил Фернов, собираясь уйти. — Спокойной ночи!

Аткинс удержал его:

— Будьте благоразумны, мистер Фернов, и, по крайней мере, ответьте на мой вопрос. Генри не хотел говорить со мною, но я видел по его лицу, что он страшно озлоблен. Я пришел предупредить вас, чтобы вы остерегались его.

— Если вы хотите намекнуть, что моей жизни грозит опасность, то вы не сообщите мне ничего нового, — возразил Вальтер, пожимая плечами. — Мистер Алисон сам откровенно сказал мне, что один из нас должен умереть.

— Следовательно, он вызвал вас на дуэль?

— Да.

— А что вы ответили?

— Я объяснил ему, что теперь не могу и не хочу драться с ним, что мы должны отложить поединок до окончания войны.

Со все возрастающим беспокойством Аткинс покачал головой и произнес:

— Вы плохо знаете Генри, если думаете, что он удовольствуется таким решением; он вообще не в состоянии теперь рассуждать разумно, иначе не поставил бы так легко на карту свою собственную жизнь. Кроме того, возбужденная в такой степени ревность не может ждать месяцы, чтобы отомстить за переживаемые муки. Мне не понравились глаза Алисона, и мне кажется, что вам не следует проводить ночь под одной кровлей с ним.

— Этого и не будет, — спокойно возразил Вальтер, — по крайней мере, я не буду ночевать в замке, так как сейчас отправляюсь в горы.

— Куда? — испуганно воскликнул Аткинс.

— В горы, а куда именно и зачем — служебная тайна.

— Может быть, вы думаете, что я желаю выпытать у вас вашу тайну? — быстро проговорил Аткинс. — Боже сохрани, она меня нисколько не интересует. Надеюсь, вы идете не один, а с конвоем?

— Нет, совершенно один!

Аткинс окинул его удивленным взором и вполголоса сказал:

— Позвольте заметить вам, мистер Фернов, что с вашей стороны крайне неосторожно говорить об этом так откровенно.

На губах Вальтера промелькнула улыбка.

— Я не был бы так откровенен ни с прислугой, ни с обывателями деревни, — ответил он, — а вас, мистер Аткинс, знаю слишком хорошо для того, чтобы заподозрить в предательстве; но если бы я даже мог бояться этого, то никто не пострадал бы от моей болтливости, так как никто все равно не может пройти через наш сторожевой пост.

— А вы что-нибудь сказали о своем сегодняшнем путешествии мистеру Алисону? — спросил Аткинс взволнованно.

— Только то, что и вам, больше ничего.