Дочь куртизанки - Разия Саджад Захир Страница 35

Нафис сидела в своей комнате на диване и пилочкой обтачивала ногти. Она была в зеленых шелковых брюках в обтяжку и белой кофточке, расшитой золотым узором. Дымчато-сизый шарфик, вышитый мелкими серебряными цветками, закрывал шею. Напротив нее, на маленьком столике, стояла открытая коробка с конфетами. Нафис протягивала руку, брала конфету, отправляла ее в рот и снова принималась за пилочку. Рядом с коробкой конфет лежал свежий номер журнала «Женщина и дом».

Напротив сидел Салман и покачивал ногой. Нафис пододвинула к нему коробку:

— Бери!

— Я сказал, в рот их не возьму. Сперва ответь на мои вопросы.

— Это же твои любимые конфеты. Бери, пока я не съела.

— Будь же серьезнее, Нафис! Неужели ты и жизнь принимаешь вот за такую конфетку?

— Тебе идет быть серьезным, — сказала Нафис, довольно причмокивая.

— Дело такое.

— Ничего серьезного, — беспечно откликнулась Нафис. — Просто ты умеешь беспокоиться по пустякам. И потом, если, как ты говоришь, надо считаться с его самолюбием, пусть и он считается с моим…

— Выходит, ты готова бросить Юсуфа из одного ложного самолюбия? Готова пожертвовать вашей любовью с детских лет и годами дружбы?

— А что мне остается делать — упасть ему в ноги и умолять, чтобы он женился на мне? Его самолюбие — оправданное, а мое — ложное. Ловко у вас получается! — Нафис начинала сердиться.

— Но ведь он же сделал тебе предложение. Его мать приходила сама, и не один раз. И он тоже бывал здесь, и ты давала понять, что любишь его, что он нравится тебе… Признайся — ведь любишь? — другим, теплым голосом спросил он.

Нафис протянула руку, взяла еще конфету, отправила ее в рот и промолчала.

— И разве ты не замечаешь, что каждый раз как он приходит, здесь обязательно заводят разговор, который заставляет его страдать, обижает его. Ему всегда дают понять, что до тех пор, пока у него не будет состояния, все его достоинства, все добродетели, способности не будут приниматься в расчет. Только поэтому он почти перестал здесь бывать.

— Но ведь все это мама. В чем тут моя вина? Пусть не обращает на нее внимания…

— Хорошо придумано! — возмутился Салман. — Ты живешь в джунглях? Если он придет к тебе, он придет в твой дом. А ты до такой степени подавлена родительской волей, что ни жестом, ни словом не дашь понять, что, оскорбляя Юсуфа, оскорбляют и тебя. И вот теперь я спрашиваю: где же твое самолюбие, о котором ты так заботишься? Понимаешь ли ты хоть значение этого слова или повторяешь понаслышке.

— Где мне понять, — обиделась Нафис. Она взяла еще одну конфету и принялась ее ожесточенно грызть. Салман встал, закрыл дверь и присел около Нафис на подлокотник дивана.

— Неужели ты поймешь это только тогда, когда на твою шею наденут петлю из богатств этого Джавида?

Нафис с удивлением посмотрела на него:

— Салман, что ты болтаешь?

Салман вскочил.

— Так, значит, он влюблен в тетушку? Может быть, он полюбил меня или стал преданным учеником и последователем дядюшки? Нафис, он занят лишь тем, что расставляет сети, в которые ты когда-нибудь угодишь! Да и ты сама для него не такая уж важная добыча, ему нужны твои деньги, пойми это наконец.

Салман в сердцах плюнул в открытое окно, достал из кармана брюк пачку сигарет, вытащил одну, обламывая спички, стал прикуривать.

— Салман, ты к делу и не к делу ругаешь других, злишься, неистовствуешь. Я никогда даже не задумывалась над этим…

— А над чем ты когда-нибудь задумывалась? — вскричал он. — Расскажи мне, я хоть буду иметь представление.

Нафис молчала.

Это молчание бесило Салмана. Он прошелся из угла в угол, затянулся сигаретой, снова сел и заговорил наставительно:

— Нафис, подумай наконец, ради бога. Иначе ты накличешь на себя большие неприятности в жизни. А мозг тетушки работает именно в этом направлении.

— Салман, лучше не касаться того, что говорит мама. В конце концов, я не отвечаю за то, что думает или делает она, — недовольно ответила Нафис и отвернулась, и Салман заметил, что ее глаза наполнились слезами.

— Трудно с тобою — стоит завести серьезный разговор, ты тут же начинаешь плакать…

В дверь постучали.

— Кто там? — раздраженно крикнул Салман.

— Вас зовет госпожа, — послышался голос Гафура.

— Иду. Помни, наступит день, когда этот Джавид…

В дверях он столкнулся с Суман и умолк.

Он стоял неподвижно и, не отрываясь, смотрел ей в лицо.

— Простите, я… ухожу.

Суман улыбнулась его растерянности. Ей польстило его замешательство, причиной которого была она сама.

— Я пришла немного раньше обычного. Извините, я прервала вас… — Она вошла, села на тахту около шкафа и протянула руку за танпурой, показывая, что готова начать урок. Она слышала, как Салман упомянул имя Джавида. Что они говорили о Джавиде?

Нафис сидела надувшись. Салман остался у двери.

— Господин Салман, — сказала Суман, — не хотите ли вы послушать, как играет Нафис? Вы даже не знаете, каких успехов она добилась за это короткое время.

— Откуда мне знать, — усмехнулся Салман. — Во время уроков вы наглухо запираетесь.

Суман пристально взглянула на него. Неужели он все время, пока они занимались, бродил поблизости? Он даже пытался войти к ним? Иначе откуда ему знать, что дверь бывает закрыта?

— Сегодня я не буду петь, — сказала Нафис. — Спойте что-нибудь вы. — Нафис потянулась, зевнула и подобрала под себя ноги.