Наваждение - Елена Ласкарева Страница 35

И неимоверно пышное свадебное платье моей сестры Лиды, переделанное для выпускного бала…

Как часто я, оказывается, носила белое…

— Аве, Мария! — пела я тоненьким голоском со сцены, а на меня, так же как сейчас, смотрели десятки глаз…

Все повторяется… Просто теперь понятно, что все, что с нами происходит, не случайно…

— …Это такое странное чувство… Как будто родство со всем миром, и с космосом… со всей Вселенной…»

Брат Кирилл ласково погладил Катину руку:

— Тебе страшно, девочка? Ничего, ты привыкнешь…

— Мне не страшно, а странно, — поправила она. — Кажется, что кто-то смотрит на меня и знает наперед все, что я скажу или сделаю…

— Это Божья Матерь.

— Но я ведь не верила в Бога.

— Ты сама не сознавала, что верила, — поправил брат Кирилл.

Они вели душевную, неспешную беседу, удобно расположившись в мягких креслах у горящего камина.

А за окном моросил холодный нудный дождь — это вступала в свои права осень.

Остаток лета промелькнул незаметно. Да и вообще жизнь протекала как бы помимо Кати, словно она не принимала в ней участия…

Ее все больше затягивали философские беседы с братом Кириллом и совместные радения, когда молящиеся сливались в общем экстазе, а сама она впадала в некое подобие транса.

Это было незабываемое ощущение.

Нет, она не перестала любить Диму. Наоборот, любовь ее стала более светлой и зрелой, потому что вместе с ним Катя любила теперь весь мир. И этому счастливому чувству научил ее брат Кирилл.

Катино сердце переполняла благодарность. Кирилл так изменил ее жизнь!

Вот если бы они всегда только беседовали на возвышенные темы и не надо было периодически ложиться с ним в постель, терпеть его ласки…

Катя больше не боялась его, ей даже казалось порой, что она отдает ему кусочек той любви, что по праву принадлежала Диме.

Рядом с Кириллом она словно распрямилась и осмелела, стала раскованнее в поступках и смелее в суждениях. Впервые в жизни Катя была не в «серединочке», а в центре внимания.

Только немного смущали его слова…

— Ты моя богиня, — говорил ей Кирилл. — Ты центр мироздания. Ты камертон небесных сфер…

Удивительно, что он в ней нашел? Она ведь такая обычная, заурядная, никакими талантами не блещет…

— У тебя высший талант, — поправлял ее Кирилл. — Ты чувствуешь вибрацию иного мира, у тебя богатая интуиция.

— Скажи, а ты сам видел Деву?

Брат Кирилл напустил на себя таинственный вид и важно изрек:

— Она является мне и напутствует в моих начинаниях, дает разъяснения и открывает будущее. И кстати, я сумел истолковать небесные знаки, которые Дева Мария начертала в небе над Соловецким монастырем. Только это большая тайна, Катенька…

— Я никому не скажу, — благоговейно шепнула она. — Я буду нема как рыба…

Брат Кирилл оглянулся по сторонам и понизил голос:

— 19 июля 1999 года наступит конец света…

Катя ахнула.

— Не бойся, — успокоил он. — Избранные спасутся, Дева обещала мне…

— А кто станет избранным?

— Наше Братство… Но при условии, что все будут исполнять мою волю, как Ее.

— Выходит, ты решаешь, кто спасется? — уточнила Катя.

Кирилл усмехнулся:

— Выходит, я… Но только потому, что Пречистая избрала меня для этой миссии, — торопливо добавил он, заметив, что тень недоумения легла на Катино лицо.

Робкая, совсем юная девчонка лет пятнадцати неслышно вошла в каминный зал и опустилась на колени.

— Я помыла веранду, брат Кирилл, — едва слышно сказала она. — Надо ли мыть коридор и порожек?

— Конечно, Аглая, — недовольно сказал он. — Когда я велю убирать, это значит, что следует вымыть весь дом, а не бегать с вопросами после каждой комнаты. Иди!

Девчонка вскочила, поклонилась и попятилась назад. Катя заметила, что длинная белая юбка ее была высоко подоткнута, так что открывала стройные голые ножки.

— Нет, постой! — велел Кирилл. — Чтобы ты лучше это усвоила, принеси плетку и ложись на диван.

— Лицом вниз? — побледнела девчонка.

— Естественно, — процедил Кирилл.

Катя смотрела, как Аглая принесла из соседней комнаты кожаную плеть с лаковой рукояткой и протянула ее Кириллу. А потом подошла к дивану, задрала юбку, спустила трусики и легла ничком, обнажив худенькие ягодицы.

Брат Кирилл вздохнул, перекрестился и трижды со всей силы ударил ее плетью, смачно, с оттяжкой, так что на девичьей попке моментально вздулись три огненно-красных рубца.

Девчонка вытерпела порку молча, закусив губу, а потом встала, натянула трусики, поморщившись, когда они коснулись ранок, оправила юбку и смиренно сказала:

— Благодарю вас за науку, брат Кирилл.

Катя даже не задумывалась о том, что фактически является содержанкой Кирилла. Она просто жила, радуясь наступившей в ее жизни светлой полосе.

Брат Кирилл часто оставлял ее у себя в Барвихе, в огромном трехэтажном доме, из окон которого открывался чудный вид на лес и лужайку.

Дом стоял в самом удачном месте, потому что остальные виллы богатеев теснились на узких клочочках земли, словно скворечники, вытягивали этажи вверх, и из их окон можно было увидеть не красоты природы, а лишь высоченные соседские заборы да будки с охраной.

У Кирилла охраны не было, хотя поверх бетонного забора проходила проволока с пропущенным по ней током. Все функции по обслуживанию «усадьбы» выполняли многочисленные послушники.

Некоторые из них жили во флигеле и сторожке рядом с домом, некоторые приезжали из Москвы, чтобы поработать днем, а ночевать возвращались к семьям.

Как поняла Катя, никто из них не ходил на работу — она заключалась в обслуживании их пастыря. А он гордо говорил, что всех их содержит и кормит.

И ее он содержал. И Диму.

Впрочем, Димке перепадало лишь то, что брат Кирилл выделял Кате на карманные расходы. А эти суммы порой перекрывали се прежний месячный заработок. Их Катя всегда отдавала Димке, чувствуя себя виноватой, что не может проводить с ним все свободное время… и что тайно изменяет ему…

Несколько месяцев Кирилл занимался ее воспитанием и образованием. Они читали Евангелие и все тексты, где упоминается Дева Мария. Катя изучала самиздатовские свидетельства очевидцев явления Девы народу, училась различать на иконах лики Богородицы.

Прежде для нее было совершенно все равно, слева нарисован младенец или справа или же вовсе отсутствует. А теперь она могла сразу отличить Казанскую от Владимирской, Троеручицу от Семистрельной, а Умиление от Утоли Моя Печали…