Мужей много не бывает - Адель Паркс Страница 35

Поначалу я решил, что ошибся. Эта — как ее там — Белла смотрела на меня как на совершенно незнакомого человека. Так что я засомневался. Это не могла быть моя давным-давно пропавшая жена. Конечно, некоторое сходство есть, но, как я успел уже убедиться, на Белинду похожи многие женщины. За долгие годы разлуки я встречал женщин с точно такой же походкой, ростом или цветом волос, как у нее. Я слышал похожий смех. Я бежал за женщинами и трогал их за плечо — но, когда они оборачивались, иллюзия рассыпалась в прах.

Я бесчисленное количество раз представлял себе, как встречусь со своей женой, и всегда думал, что мы столкнемся нос к носу где-нибудь на концерте или в библиотеке. Или, может быть, за границей — например, на Парфеноне. Да, это было бы неплохо. Или во время грозы, под проливным дождем — согласитесь, гром и молния имеют в себе нечто драматическое. В общем, хотя я и разыграл мысленно не меньше тысячи различных сценариев, но мне и в голову не приходило, что я встречу Белинду на ступенях большого дома в Уимблдоне. И что я в этот момент буду гостем, а она — хозяйкой, закатывающей званый ужин. Начать хотя бы с того, что Белинда Макдоннел вообще не умела готовить.

Потом мне пришло в голову, что эта элегантная леди может оказаться родственницей моей жены, — потому что эта Белла замужем за Филипом, приятным дядькой средних лет, а Белинда, насколько я знаю, до сих пор замужем за мной. Господи боже мой. Неужели мы уже в разводе, а я об этом не знаю? Я много переезжаю с места на место, почта не всегда меня находит. Так что хоть я и воображал себе этот момент почти каждый день в течение восьми лет, но когда на самом деле встретил жену, то засомневался. На какую-то долю секунды то, чего я хотел больше всего на свете, превратилось в то, во что я верил меньше всего на свете. Но затем она обняла меня.

Она была совершенно такой же, как раньше. Все мои сомнения развеялись в тот же миг. Тело Белинды соприкоснулось с моим и влилось в него. Ее притянуло к моему боку, словно магнит к железу, — будто там была пустота, которую могла заполнить только она. Я и не подозревал, что все эти годы ношу в себе некую впадину или брешь. Хотя, возможно, подозревал.

Она сильно изменилась. Раньше на голове у нее красовалась шапка прерафаэлитских кудряшек, а теперь ее прямые волосы похожи на лист полированного стекла. И они стали темнее — видимо, давно не видели «Сан-Ин». Черты лица утончились, потеряв свою детскую пухлость. Моя Белинда Макдоннел была хорошенькой, эта Белла — как там ее — просто сногсшибательна. Самая красивая женщина из всех, что я видел в последнее время.

Когда она обняла меня, я вздохнул, наполнив легкие ее ароматом. Теперь она пользуется другими духами — что-то пряное и утонченное. Они ей идут. Когда она отстранилась (и почему это меня так расстроило?), я обратил внимание на ее одежду. Во всех придуманных мной сценариях нашего воссоединения на ней были ботинки «Док Мартенс», толстые шерстяные колготки, мешковатый джемпер, короткая юбка в складку и большие серьги в виде колец. Может, это было слишком — ведь это даже негигиенично, не говоря уже о том, что немодно. Ничего не могу сказать — она удивительно хорошо выглядит в этом сексапильном черном платье. В этом, без сомнения, дорогом платье. В магазины, где продаются такие платья, я даже не захожу — в них всегда полно неулыбчивых женщин, которые смотрят на тебя презрительным взглядом, будто ты настолько деревенщина, что у тебя нет ни одного шанса стать их деревенщиной. Интересно, какую часть моего годового дохода я бы за него выложил?

Я не ожидал, что она уйдет так далеко. Так далеко от меня. Возможно, это немного наивно с моей стороны — принимая во внимание обстоятельства. Кто-то мог бы напомнить мне, что именно этого она и хотела — уйти от меня как можно дальше.

Пока Белинда общается с гостями и накладывает им еду, у меня есть возможность спокойно рассмотреть ее и подумать.

Раньше у Белинды, как и у всех жителей северо-востока Шотландии, был сильный акцент, а теперь она разговаривает как королева Великобритании.

— Как думаешь, булочки не слишком горячие для того, чтобы их можно было подавать с устрицами? — спрашивает она у улыбчивой Амели. Та равнодушно пожимает плечами — это означает, что с ней все нормально. Мне лично кажется, что у женщины, которая беспокоится о том, не слишком ли горячи булочки для того, чтобы их можно было подавать с устрицами, определенно что-то не так с головой. Она же не всерьез, а? Ведь напротив нее сижу я, ее муж из прошлой жизни, — здесь, в этом доме, в котором она живет с мужем из нынешней жизни, — а она беспокоится, не слишком ли горячи булочки!

Чем дольше я наблюдаю за ней, тем больше убеждаюсь в том, что она изменилась просто до неузнаваемости. И не только дорогое дизайнерское платье и стильная прическа выделяют ее из массы обычных женщин. Не только то, что она поменяла акцент, имя и цвет волос. Она изменилась и внутренне. Она стала куда жестче, чем ее прекрасные, ухоженные ногти. Я весь сжимаюсь.

Ужин проходит как в тумане. Кто-то передает мне бокал вина. Затем на столе передо мной оказывается другой — опять полный. Я сижу рядом с Лаурой, напротив Белинды. Кто-то наливает мне еще бокал. Да кто же их пьет? Для меня это слишком. Я нашел ее и потерял — и все в один вечер. Она замужем за Филипом. У нее на пальце его обручальное кольцо — платиновое с бриллиантами. А скромного золотого — того, которое ей когда-то подарил я, — нигде не видно. Не то чтобы она постоянно его носила, когда мы были вместе, — чаще всего оно лежало в шкафчике в ванной. Белинда боялась, что его кто-нибудь увидит, — и тогда раскроется тайна нашего семейного положения. И когда же я, позвольте спросить, развелся?

Когда Лаура в третий раз пихает меня в ребра, я наконец понимаю, что с треском провалил роль интересного и забавного в общении парня.

— Ты слышал? — спрашивает она. — Филип только что спросил, как получилось, что ты начал выступать как двойник Элвиса?

Мне каким-то образом, на автопилоте, удается выдавить из себя подходящий ответ. Восхитительная Лаура, несомненно, решит, что я веду себя как куль с мукой только потому, что нервничаю в незнакомой компании. Она ведь даже не представляет, как хорошо я знаю ее лучшую подругу.

Восхитительная Лаура. Господи, ну что я за урод. Восхитительная Лаура. Я называю ее так, потому что она и правда такая. И потому что мне нравится это слово. Одно слово — а означает столько всего. Красивая, обаятельная, нежная, милая, добрая, любящая. Все это — Лаура. А я был женат на ее лучшей подруге — и, очевидно, она ничего об этом не знает. Лаура очень живая и веселая девушка, и она хочет, чтобы я считал ее таковой. Но я также знаю, что она очень уязвимая и легко ранимая девушка. Я не хочу причинить ей боль. Может быть, я должен что-нибудь сказать? Постучать вилкой по стакану — хрусталь, судя по всему; кто бы мог подумать, что у Белинды когда-нибудь появится что-нибудь блестящее, и это будет не заколка для волос, — и сказать: «Извините, что прерываю такой замечательный вечер, но, Филип, дружище, дело в том, что я был женат на твоей жене. Я просто подумал, что тебе следует это знать. Ведь так оно и есть — да, Белинда? Лаура, прости. Все извините. Мне очень жаль».