Летняя луна - Лаура Кинсейл Страница 35

Она нахмурилась и слегка опустила голову, когда он подошел.

– Мерлин, – он взял ее за локоть, нежно, но достаточно крепко, чтобы не дать ей сбежать, – неужели я тебе совсем не нравлюсь?

Губы ее дрогнули. Он взял это на заметку и продолжил наступление, пробежал рукой вверх по ее рукаву, затем погладил по щеке:

– Ты мне нравишься, Мерлин. Очень сильно.

Она нахмурилась сильнее, нижняя губа ее упрямо оттопырилась.

– Я не верю тебе, – произнесла она, едва дыша.

– Так ты думаешь, я лгу? Разве я не сдержал всех своих обещаний? Разве я не перевез сюда все твое оборудование, не дал тебе место для работы, не пригласил лучшего в стране доктора для Теодора? Разве я о тебе не забочусь? Как ты можешь говорить, что не веришь мне… Мерлин, ради Бога, неужели ты думаешь, что я всех женщин в доме целую так, как тебя?

– Не знаю.

Он чуть крепче сжал ее локоть. Терпение начинало покидать его.

– Позволь тебя заверить, я их не целую!

Она сверкнула глазами:

– Уверена, ты бы и их целовал, если бы хотел заставить бросить работу над летательной машиной!

– Мерлин, разве я говорил…

– Конечно, не говорил. Не говорил вслух. Просто целовал меня.

– И ты сделала вывод, что я хочу заставить тебя бросить летательную машину?

– Да!

Стиснув зубы, он сказал:

– Будь любезна, объясни, какая тут связь?

Она открыла рот, но ничего не сказала. Он чувствовал рукой, как она напряжена и вся дрожит.

– Потому что, – взволнованно произнесла она, – ты думаешь головой!

Он недоуменно посмотрел на нее. Затем выпустил ее локоть и потер глаза. Боль в раненом пальце не утихала.

– Я не могу понять тебя, Мерлин. Действительно не могу понять. Я предлагаю тебе свой дом, свою защиту, свое имя… Не знаю, что еще я мог бы дать тебе.

– Крылья, – прошептала она.

От обиды и непонимания терпение его наконец лопнуло.

– Я не позволю тебе расшибиться насмерть из-за какой-то глупой идеи создать машину, умеющую летать! – Он схватил ее за плечи, не обращая внимания на боль в руке. – Ты слышишь меня? Не позволю.

Он тряс ее, но она молчала. Он хотел ее поцеловать, хотел с силой прижать к себе и защитить от любых возможных неприятностей. Но мысли о том, что в кармане ее передника находится злополучный ежик и что его нежность и страсть она воспринимала как некое принуждение, удерживали его. Он выпустил Мерлин и отошел к окну.

– Ты живешь в мире фантазий, – тихим голосом сказал он. – Этот мир красив, Мерлин, и я… я почувствовал себя избранным, когда смог разделить с тобой его красоту. Но все же настоящий мир здесь. И он по-прежнему жесток и не прощает ошибок. – Он поднял взгляд и смотрел на ухоженные полосы зеленых газонов. – Иногда мне кажется, что всю свою жизнь я трачу на то, чтобы защитить от него тех, кто мне небезразличен.

– А может быть, им не нужна твоя защита.

Он повернулся к ней:

– Удивительно мудрое высказывание для дамы, которая хочет приделать себе крылья и спрыгнуть со скалы.

– Нет, это не так просто.

– Не просто? Ты прыгаешь. Падаешь. Ломаешь шею. Для меня это довольно очевидно.

Она опустила голову. Но он все же видел, что маленькая складочка наметилась между ее бровей.

– Мерлин, – сказал он, – прости меня. С тобой я растерял всю свою дипломатию. Но, дорогая, потеря тобой невинности… уже и так лежит на моей совести. И я не хочу, чтобы на ней же была и твоя кончина.

– Не думаю, что моя кончина хоть как-то тебя коснется, – сказала она, глядя в пол. – Я сделаю, что тебе надо с говорящей коробкой, и уеду домой. Ты не отвечаешь за меня, Рансом.

Она пошла к двери, потом вдруг остановилась и обернулась. Лицо ее выражало такую решимость, какой Рансом никогда раньше не видел у нее.

– Я думаю, что если моя «невинность» лежит на твоей совести, то там ей и придется остаться. Может быть, я и живу в мире фантазий, но я не собираюсь выходить за тебя замуж и отказываться от работы над летательной машиной только для того, чтобы ты сохранил хорошее мнение о самом себе.