Любовь крестоносца - Александра фон Лоренц Страница 35

Ульрих нанизал трех тетеревов на бечевку, вырезанную из толстой сыромятной кожи, и перекинул их через плечо. Птицы уже нагуляли жирок, и веревка сильно врезалась в тело.

«Хороша добыча»! — подумал удачливый охотник и зашагал по лесу, насвистывая веселую немецкую песенку, — «а то все косули да кабаны. Жаль только тетерочку не удалось поймать, она повкуснее тетеревов будет»…

Ноги в кожаных лаптях, которыми одарила его Радмила, чувствовали каждую веточку и корешок. Зато идти было легко, совсем как босиком, и через легкие подошвы в тело входила могучая энергия, исходящая от земли.

«Как хорошо здесь, в лесу», — расслабленно думал Ульрих, — «вдали от людских страстей, неуемной алчности, честолюбия»…. ― рыцарь провел рукой по рукояти верного меча, с которым никогда не расставался.

Люди — вот главная опасность в жизни, никакой зверь не страшен, кроме человека.

Лукавишь! Ты и есть тот самый страшный зверь. Пришел в чужую землю с мечом….. что тебе надо от этих мирных людей? Ульрих тяжело вздохнул и поправил свою добычу на плече.

Так устроен мир, каждый должен защищаться. Горе слабому, ему остаются только глаза, чтобы плакать!

А эта девушка — она ведь тоже слабая, — подсознание уже вступило с ним в прямую беседу.

Женщины не в счет, они просто добыча, достаются сильнейшему мужчине. Их могущество в красоте. Пусть эти русские защитят свое право обладать красивыми женщинами. Не смогут…. что же, у них заберут все…. их женщин тоже.

Ульрих улыбнулся и зашагал быстрее. Ему нравилось быть сильным и распоряжаться жизнью по своему усмотрению. Приятно, что вот сейчас он принесет в дом много дичи. Радмила будет довольна, она встретит ласковым любящим взглядом, обнимет его! Наконец лес стал светлее, затем совсем поредел, и из-за стволов стала видна широкая поляна с домом и обширным сеновалом. Лотарь призывно заржал, чувствуя приближение хозяина. Но в его голосе Ульрих услышал тревогу и остановился. Прислушавшись, он услышал громкий удар двери и чьи-то порывистые шаги. Мимо него, ничего вокруг себя не замечая, поспешно прошел боярин Путятин. Вид у русича был какой-то растрепанный, волосы взъерошены, сам он раскраснелся.

Что он здесь делал? А что, если он занимался любовью с Радмилой в его отсутствие…как тогда Генрих с Хильдегард?

Жаркая волна злобы поднялась в груди Ульриха и подкатила к горлу, почти лишив его возможности дышать. От волнения у крестоносца даже затряслись руки. Он медленно стянул с плеча свою поклажу и, бросив ее в траву, шагнул на тропинку.

— Ты, я вижу, очень спешишь, Юрий? Придется задержаться немного! — то ли прохрипел, то ли прорычал ревнивец, нещадно коверкая русские слова.

Боярин резко остановился и пошатнулся от неожиданности, увидев прямо перед собой разъяренное лицо соперника.

— Могу и задержаться чуток, — наконец процедил он — секунды хватило русичу, чтобы вернуть самообладание.

Неожиданно Юрий подскочил, и широко расставив крепкие ноги в мягких сафьяновых сапогах, принял боевую стойку.

— Должок за тобой, чужак, — рявкнул он, сжимая здоровенные кулаки, и как бы готовясь к прыжку.

Не дожидаясь ответа, боярин махнул правой рукой, но Ульрих отступил шаг назад, и огромный кулак в кожаной перчатке просвистел мимо его виска.

— Хвайтит шьютить! Говарил ― не надо ходить моя фройляйн! — сплюнул крестоносец и демонстративно вынул свой меч. При этом он немного помедлил, давая противнику время, чтобы тот обнажил и свое оружие.

Боярин слегка побледнел — дело принимало серьезный оборот и, тоже вынув меч, машинально провел по клинку большим пальцем. Это движение скорее было обманным, и на секунду отвлекло внимание рыцаря… вдруг меч Юрия со свистом рассек воздух, и если бы опытный Ульрих не отпрянул в сторону, то покатилась бы его белокурая голова в густой кустарник.

Боярин замахнулся еще раз, но не рассчитал, оступившись, и клинок вонзился в толстый белый ствол березы, да так сильно, что и вырвать его оказалось непросто. Ульрих сначала было замахнулся мечом, но в последнее мгновение отвел клинок в сторону и нанес сильнейший удар рукой, сжимающей рукоять меча прямо в челюсть врагу. Послышался хруст, и боярин полетел в сторону. Свой меч, однако, русич из рук не выпустил, и, падая, высвободил его из ствола. Как разъяренная пантера, тевтонец прыгнул вслед кувыркающемуся противнику и навис над ним с поднятым к небу мечом.

— Льежачего не биют! — наконец презрительно процедил он и опустил клинок.

Боярин воспользовался секундной паузой и вдруг резко ударил противника ногой прямо в колено. Ульрих взвыл и повалился на землю. Юрий прыгнул на него, выхватив из-за пояса узкий кинжал.

— Не — е–е — т!!! — громкий крик Радмилы будто разорвал все вокруг.

Девушка неслась по тропинке, размахивая руками и помогая своим быстрым ногам истошным воплем.

— Стойте! Не надо никого убивать!

Мужчины оторопели от резкого крика и разжали сцепившиеся руки.

— Убийцы! — кричала Радмила, награждая ударами своих маленьких кулачков и одного, и другого бойца, — схватились как хищные звери! Не можете жить мирно! Места им мало! Вцепились друг в друга!

Радмила уже заплакала, и по ее щекам полились обильные слезы. Она провела рукой по лицу и на нем остались грязные полосы. Ульрих и Юрий молча стояли перед ней.

— Уходите оба, я не хочу видеть никого из вас! — девушка махнула рукой и с рыданиями побрела к дому.

Ульрих услышал, как громко хлопнула входная дверь.

Радмила долго не могла успокоиться. В доме было непривычно тихо, и девушка невольно прислушивалась к звукам на улице. Но пение птиц и монотонный шум леса не нарушал никакой посторонний звук.

— Где они? — с тревогой думала девушка, — может, зря я прогнала Ульриха? Сердце ее сжалось. Теперь она поняла, что переживает больше за тевтонского рыцаря, так внезапно ворвавшегося в ее размеренную жизнь, чем за русского боярина. Вдруг они пошли драться дальше, и Юрий убил его? Он же грозился… Радмила тревожно прислушивалась к каждому шороху. Может, опять лежит крестоносец где-нибудь в лесу? Но теперь уже мертвый!

Начало темнеть, и становилось страшно.

Всего за два месяца одинокая красавица привыкла к надежной защите сильного мужчины, и теперь она почувствовала, как его не хватает. Стало тяжело на душе, и девушка, вытянув руки вдоль стола, печально положила голову на запястья. Гулкие удары в висках не давали ей успокоиться.

— Что с ним? Может, погиб? — Радмила никак не могла отогнать назойливую мысль.

Вдруг ей показалось, что на крыльце послышался легкий шорох. Она вскочила как ошпаренная, но потом взяла себя в руки и осторожно прокралась к двери. Радмила прильнула к узкой щели возле неплотно закрытой двери и увидела, что Ульрих сидит на крыльце, сгорбившись и обхватив голову руками. На секунду ей показалось, что он ранен, и Радмила, мгновенно распахнув дверь, бросилась к нему.