Ложе из роз - Сьюзен Симмонс Страница 35

— Да, только посмотрите, — эхом повторил Майлс.

Элисса вновь сосчитала цветы — на лозе расцвело двенадцать крупных роз.

— Ничего не понимаю.

— И я тоже.

Они подошли поближе и рассмотрели цветы. Розы сияли девственной белизной, а в середине каждого цветка было несколько красных лепестков в форме слезы.

— Никогда еще не видела таких роз, — воскликнула Элисса. И, помолчав немного, поправилась: — Разве что на нашем фамильном гербе. Интересно, имела ли эта разновидность свое название?

— Да.

Элисса перевела взгляд на Майлса.

— «О роза, кто рискнет тебе дать имя? «

— По-видимому, кто-то уже рискнул много лет назад. Я обнаружил это название в труде вашего отца. — Майлс открыл книгу, которую держал под мышкой, и начал читать вслух: — «Несмотря на то, что сам я не удостоился чести увидеть их на своем веку, и никто в округе не видел этой особенной разновидности, считается, что легендарная роза была белой, с кроваво-красными лепестками в середине. Она растет только в одном месте — у садовой ограды аббатства Грейстоун и носит название „Слезы миледи“.

— Слезы миледи — тихо повторила Элисса.

— Вы видите сходство с легендой, на которую ссылается ваш отец, хотя здесь она выглядит скорее не сказкой, а подлинной историей, — продолжал Майлс, переворачивая страницу. — «Жила некогда прекрасная и гордая знатная леди, которая нашла приют в аббатстве, когда ее возлюбленный, славный рыцарь королевства, отбыл в Святую землю, сражаться за своего короля, Ричарда Львиное Сердце».

— Львиное Сердце, — пробормотала она. — Должно быть, этим рыцарем был Роберт Смелый.

Майлс мельком взглянул на нее.

— Он не упомянут имени, но, думаю, можно догадаться, кого имел в виду эрл. — «Набожность леди не уступала ее красоте. Долгие часы она проводила, молясь в часовне… « — продолжал читать Майлс.

— В часовне Богоматери! — воскликнула Элисса, всплеснув перепачканными землей руками.

— «Когда леди не возносила молитвы в часовне, она работала в саду… «

— В «Будуаре миледи». — Казалось, кусочки разобранной мозаики наконец-то начинают складываться.

— «Перед тем как уехать, рыцарь приказал устроить колодец за оградой сада, чтобы леди было где брать чистую воду для своих цветов… «

— Рыцарский колодец!

— «В память об уехавшем рыцаре леди посадила редкую белую розу. Каждый день, выходя в сад, она оплакивала своего возлюбленного, с ужасом думая об опасностях, грозящих ему в далекой и чужой стране».

— И плакала она не зря, — заметила Элисса. — Во время крестовых походов погибли тысячи рыцарей.

Майлс согласно кивнул.

— Даже если рыцарь был достаточно удачлив и спасался от гибели на поле брани, часто он становился добычей болезней прежде, чем успевал вернуться домой, — Майлс перевел глаза на книгу. — Во всяком случае, легенда гласит, что слезы леди были настолько обильными, что ее сад никогда не приходилось поливать.

— Держу пари, эти алые лепестки в середине цветка — ее слезы, — произнесла Элисса, вспоминая, сколько раз она убегала в сад, чтобы поплакать в уединении, особенно после смерти родителей. Она тоже поливала цветы собственными слезами.

— Вы выиграли пари. Именно об этом ваш отец пишет в следующем абзаце.

— У жен римских воинов, ушедших воевать, был обычай: в отсутствие мужа собирать слезы в стеклянный сосуд. — Голос Элиссы заметно дрожал. — Такой сосуд хранится в комнате древностей аббатства — маленький, из синего стекла, с горлышком, заткнутым пробкой все восемнадцать веков, с до сих пор сохранившимися внутри женскими слезами… — Она судорожно вздохнула. — Отец пишет, что было дальше с этой леди и рыцарем?

Майлс покачал головой.

— Нет.

— Хотела бы я знать, как ее звали, — задумчиво произнесла Элисса.

— Здесь об этом не сказано.

— Вероятно, отец не знал. — Элисса пожала плечами.

Майлс склонился над одним из цветков и глубоко вдохнул.

— У «Слез миледи» очень приятный аромат. Необычный, — вновь вдохнув, добавил он.

— Необычный?

— Но знакомый, — нахмурился Майлс.

Элисса наклонилась и понюхала раскрывшийся цветок.

— Горьковато-сладкий. — Она выпрямилась. — Мне не знаком этот запах.

— А мне знаком, — уверенно заявил Майлс.

Откровенно говоря, Элисса не понимала, как такое возможно. В книге говорилось, что «Слезы миледи» расцветали всего в одном месте, причем в незапамятные времена, наверняка не на веку Майлса Сент-Олдфорда.

— Вероятно, тот запах отдаленно напоминал аромат этих роз, — предположила она.

Казалось, Майлс был не склонен спорить с ней.

— Может быть.

Элисса оживилась.

— Какая удача, что мы не вырубили эту лозу в тот день, когда вы прибыли в аббатство!

— Вы имеете в виду тот день, когда я так дерзко ворвался сюда, перемахнув через садовую ограду и затоптав ваши цветы? — осведомился Майлс с улыбкой раскаяния.

— Тут уж ничем нельзя было помочь, — заметила Элисса. — У вас слишком большие ноги, милорд.

Оба взглянули на огромные сапоги Майлса.

— Пожалуй, вы правы, — пробормотал Майлс.

— Нет, разумеется, они не чересчур велики. Они полностью соответствуют вашему сложению, — поспешила заверить его Элисса.

— Другими словами, весь я слишком огромен, — сухо заключил Майлс.

Боже, она опять ляпнула какую-то глупость!

— Можно сказать, что очень многое в вас превышает обычные размеры, — смущенно добавила Элисса.

Недостойная мысль внезапно возникла в голове Элиссы, пока она стояла рядом с маркизом. В ту лунную ночь в розарии, в ночь, когда он впервые поцеловал ее, самая мужественная часть тела Майлса Сент-Олдфорда была не только велика — она была огромна. Огромна и тверда, как камень.

Майлс усмехнулся.

— Знаете, как говорят, миледи?

— И как же говорят, милорд? — спросила Элисса, не поднимая глаз.

— Лучше быть слишком большим, чем слишком маленьким, — в его голосе звучала с трудом скрываемая насмешка.

Щеки ее вспыхнули. Этот человек определенно умел читать мысли — казалось, он в точности знал, о чем она думает. Элисса готова была провалиться сквозь землю от стыда.

Она провела по горящему лицу тыльной стороной запястья — единственным местом руки, не запачканным засохшей землей.

О Господи! Тут уже ничего не поделать — она сама завела этот неприличный разговор. И не слишком деликатным образом.