Лучшая жена на свете - Джеки Д'Алессандро Страница 35

Он долго смотрел на нее, а потом спросил:

– А что в том рюкзаке, который вы каждый день носите в «Полный бочонок»?

Его вопрос застал ее врасплох, и она сжала кулаки, чтобы не выдать своего гнева.

– Вы и это выследили. Полагаю, мне не стоит удивляться.

– Не стоит. Так что вы туда носите?

– Почему вы не спросили об этом у бармена?

– Я спросил, но мистер Уоллес отказался отвечать, несмотря на весьма неплохую взятку. Не стану докучать вам подробностями, но он грозился покалечить меня, если' я вздумаю к вам приставать.

– Джек – очень верный… друг.

– Я и сам пришел к такому заключению. А кто он вам? – спросил он после небольшой паузы.

– Друг.

– Ничего более?

Она хотела солгать и сказать, что Джек больше, чем друг, и тем самым воздвигнуть между ними барьер, который был ей необходим. Но вместо этого она покачала головой:

– Ничего более.

– Так что же в рюкзаке?

– Вас это не касается.

– Согласен. Но я все равно спрашиваю. Скажите. – Он внимательно на нее посмотрел и мягко попросил: – Пожалуйста.

Это единственное слово, произнесенное тихим голосом, в сочетании с серьезным взглядом зеленых глаз смыло гнев, который ей и без того было трудно удержать.

– Даже если я вам это и скажу, вы все равно мне не поверите.

Он молчал, и ей понравилось, что он не стал уверять ее в обратном.

– Печенье, – пробормотала она. – И пончики с начинкой из апельсинов. – Так как он продолжал молчать, она быстро сказала: – Мы с моей подругой Эммой печем пончики каждый день. Она продает их и апельсины в районе Ковент-Гарден и Друри-лейн. Джек покупает целый мешок и раздает все детям, которые просят еду около «Полного бочонка». А они за это ничего у него не крадут.

– Теперь я понимаю, почему от вас всегда пахнет апельсинами.

– Те апельсины, которые Эмме не удается продать, мы используем для пончиков. Мы также готовим воду из апельсиновых корок. Мне очень нравится этот запах.

– Его трудно… забыть. Спасибо, что ответили на мой вопрос.

Означало ли это, что он ей поверил? А у него уже был готов еще один вопрос:

– А теперь мне хотелось бы узнать о мифическом месье Ларчмонте.

Она вздохнула. Очевидно, больше не было смысла увиливать.

– Мне не нравится лгать.

– Из чего я могу предположить, что вашего кота, который ловит крыс, зовут Месье. – По выражению ее лица он понял, что попал в самую точку. – Весьма остроумный способ успокоить свою совесть.

Черт побери, этот человек слишком умен. Его не проведешь. Впрочем, она не была уверена, производит ли это на нее впечатление или раздражает.

– Наличие мужа предоставляет мне возможность некоторой свободы и безопасности, которых нет у незамужней женщины. Мне не надо заботиться о своей репутации и искать поводов, чтобы отвергать нежелательные ухаживания. Я чувствую себя увереннее, потому что люди знают, что дома меня ждет муж. А обращение «мадам» добавляет загадочности моей профессии гадалки.

– Да уж. Но что будет, если вы действительно захотите выйти замуж?

– Сказать по правде, я никогда об этом не задумывалась, потому что у меня нет желания выходить замуж. Все свое время и сердце я отдаю работе.

– Гаданию на картах?

– Нет. Гадание – это просто способ заработать деньги на дело.

– И это дело – обеспечить таким детям, как Робби, безопасное убежище.

– Да. – Она гордо вскинула подбородок. – Если бы у меня на самом деле был муж, мне пришлось бы перед ним отчитываться. Подчиняться ему. Он владел бы всем, что я заработала, а это никоим образом не подходит ни мне, ни моему делу. Поскольку от моего невинного обмана никто не страдает, я вынуждена просить вас не раскрывать мое истинное положение.

– Ваша тайна в полной безопасности. Однако вам следовало немедленно сообщить судье о разговоре, который вы услышали в кабинете лорда Мэллорана.

Разве она могла сказать ему, что ее прежняя жизнь преступницы не позволила ей сделать это?

– Есть люди, которые смотрят на способ, которым я зарабатываю на жизнь, с подозрением, считая его в лучшем случае трюком. Я боялась, что меня скорее сочтут подозреваемой, чем свидетелем.

– Вы знаете лорда Уэксхолла?

– Не очень хорошо, но меня ему представили. Он пригласил меня в качестве гадалки на предстоящий раут.

– Я с ним хорошо знаком, и ему можно доверять. Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали ему то, что и мне.

– С тем чтобы он пересказал все судье, – с горечью в голосе сказала она, – а судья мог обвинить меня в убийстве. Вы, очевидно, подозреваете в этом преступлении меня.

Он протянул руку и сжал ее локоть. Даже через шерстяной рукав платья она ощутила, как его прикосновение вызвало в ней трепет. Она хотела было отступить, но за ней был письменный стол, так что она оказалась в ловушке. Он внимательно ее разглядывал. Она не понимала, что он хочет увидеть, но стойко встретила его взгляд. Наконец он сказал:

– Я верю всему, что вы сказали. Я не сомневаюсь в том, что вы все передали точно.

Ее вдруг окатило чувство, названия которого она не знала, но это было похоже на облегчение, благодарность и… удивление. Она чуть было не спросила, почему он ей верит, но вместо этого просто сказала:

– Я… рада.

– Кажется, вы удивлены.

– Так оно и есть.

– Вы не привыкли, чтобы люди верили вашим словам. Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.

– Это издержки моей профессии: кто-то верит тому, что я говорю, а кто-то считает, что я просто все придумываю для развлечения.

– Понимаю, – кивнул он. – Но лорду Уэксхоллу надо все рассказать. Убийство должно быть совершено на следующей неделе у него в доме, а у него есть возможности принять меры для его предотвращения. – Он крепче сжал ее локоть. – Вы должны понимать, что и вы в опасности, потому что знаете о заговоре.

– Как это ни печально, я тоже думала о том, что это возможно.

– Возможность слишком велика. Вы нуждаетесь в защите.

– Я вполне могу сама о себе позаботиться.

– Я в этом не сомневаюсь – но при обычных обстоятельствах. Сейчас дело другое. Вы заметили что-нибудь необычное? Кто-то сказал или сделал что-либо, что показалось вам угрожающим?

Он стоит очень близко… так близко, что можно увидеть поры его чисто выбритых щек. Она облизнула неожиданно пересохшие губы.