Коллекционер стеклянных глаз - Фиона Э. Хиггинс Страница 35

Все без исключения объедались так, будто это была их последняя трапеза в жизни. Да, это был настоящий пир! Этот Трималхион был парень что надо. Как только приносили новый кувшин с вином или новое блюдо, их мгновенно опустошали и требовали еще. По всей длине стола только и видно было, что разверзнутые рты и жующие челюсти, с которых что-то капало; слуг, разносивших блюда, тянули в разные стороны, чуть ли не срывая с них одежду.

Гектор наблюдал за всем этим со стороны, стараясь не привлекать к себе внимания.

После столь тщательных и долгих приготовлений к этому дню он не мог покинуть замок, не увидев результатов. И к тому же впереди был еще номер с его бабочками. И вот он смотрел, как руки пирующих мелькают в непрерывном движении от тарелки ко рту и обратно. Хвосты жареных сонь (очевидно, особо изысканное лакомство) свисали с подбородков, ласточки целиком залетали в рот, сочные сливы и вишни набивались туда же в таком количестве, что сок брызгал во все стороны. Понятно, что никто не страдал перед этим от голода, это было обжорство в самом чистом виде.

Устав от этого зрелища, Гектор перевел взгляд на Боврика, сидевшего где-то в конце стола и заметно нервничавшего. Как и ожидалось, он привлекал взгляды своим костюмом, в котором густо-синий цвет сочетался с абрикосовым и отдельными проблесками фиолетового, но, к удивлению Гектора, его глаз был закрыт повязкой. Казалось бы, уж в этот-то вечер он непременно должен был ослеплять всех блеском одного из своих драгоценных искусственных глаз. Беспокойство, в котором он пребывал, постоянно вскидывая руки и выпрастывая из рукавов манжеты, действовало Гектору на нервы, и он решил, что наблюдать за другими — все же меньшее из двух зол.

В это время на кухне, окончательно уподобившейся прокопченному аду, миссис Малерб и ее помощники буквально выбивались из сил. Каждую минуту влетал кто-нибудь из слуг и требовал еще блюд, еще напитков, еще чего-нибудь. Из-за гор еды и дичи, живой и мертвой, в помещении было не повернуться, тем более что в помощь был привлечен дополнительный персонал. Шум стоял невообразимый. То и дело выкрикивались распоряжения, часто противоречившие друг другу, гремела посуда, горшки и кастрюли выкипали, и пища вываливалась на плиту, воздух звенел от ругани.

— И они называют себя знатью?! — рычала миссис Малерб, набрасываясь на тесто для нового пудинга. — Дикие животные какие-то! А что они сделали для сегодняшнего обеда? Ровным счетом ничего! Все простые люди — фермеры, охотники, пастухи, которые обеспечили их этой пищей, — где они, спрашивается? Где угодно, только не здесь.

А наверху гости еле переводили дух после обилия блюд, которые в меню значились всего лишь как предобеденная закуска. Наконец зазвенели фанфары, и парадные двери Большой столовой распахнулись. Гектор поднял голову.

— Пожалуйста, встаньте, чтобы приветствовать его светлость лорда Мандибла и его прекрасную жену леди Лисандру Мандибл! — прозвучал призыв.

Все с трудом поднялись на ноги, борясь с отрыжкой и отдуваясь, и схватили бокалы и кубки.

Первой появилась Лисандра, вызвавшая сдержанный недоуменный гул. В кремовом платье, сверкавшем бриллиантами вперемешку с мерцающим жемчугом, она, безусловно, излучала великолепие. Однако великолепие было подчеркнуто умеренным, и дамы, ожидавшие совсем не такого, были явно разочарованы. Все уверяли, что наряд леди Мандибл будет непревзойденным по своей роскоши, и на тебе! Дамы чувствовали себя обманутыми.

На леди Мандибл это, похоже, не произвело никакого впечатления. Кивнув гостям и одарив их мимолетной улыбкой, она прошла на свое место во главе стола и села на один из двух тронов, специально заказанных по случаю праздника. После этого глаза всех присутствующих вновь обратились к дверям, чтобы увидеть хозяина замка. И вот он вполне оправдал их ожидания. Можно сказать, что в этот вечер лорд Мандибл затмил свою жену.

Вы спросите, каким же образом ему это удалось? Может быть, сыграло роль то, что он въехал в зал на коне? Это было бы, безусловно, необычно. Или то, что он оделся охотником-варваром с огромной медвежьей шкурой на плечах и рогатым шлемом на голове?

Вовсе нет. Причиной послужило то, что появилось вслед за ним, — а именно громадный косматый вепрь, вплывший на серебряном блюде, которое шестеро слуг несли на вытянутых руках. Это зрелище вызвало бурю оваций, и оно того заслуживало. Кабан, еще потрескивавший и брызгавший маслом после жарки, блестел, облитый медом, и сидел на подстилке из позолоченного плюща. На его удлиненной морде было написано удивление, словно он не ожидал такого приема даже после смерти. На каждый из двух клыков, торчавших из нижней челюсти, было насажено по большому желтому яблоку (идея лорда Мандибла), а на голове — нечто вроде сверкающей тиары (автор идеи тот же). Вдоль боков вепря были разложены жареные поросята, начиненные живыми дроздами, которые вылетали из их ртов и поднимались к потолку. Кое-кого из пирующих это привело в некоторое замешательство — в частности, тех, кому пришлось увертываться от сыпавшегося сверху помета, однако выражать недовольство вслух никто не решился.

Поднос с вепрем установили на приготовленном для него возвышении в конце стола, где он был виден всем. Лорд Мандибл спешился в своей обычной манере (которая из-за его больной ноги была не совсем обычной) и уселся рядом с супругой на соседний трон. Снова раздались приветственные крики и аплодисменты, но лорд остановил их, подняв руку. Как известно, в прошлом Мандибл относился к участию в Зимнем празднике как к тягостной обязанности, но победа над косматым вепрем, по-видимому, внесла коррективы, и он намеревался произнести речь.

Однако Гектору бросилась в глаза необычайная молчаливость леди Мандибл. Это было очень подозрительно. Она явно что-то замышляла. И где бабочки? Нервы Гектора были напряжены до предела.

— Дорогие гости! — начал лорд Мандибл. — Я имею удовольствие приветствовать вас всех на нашем ежегодном Зимнем празднике. Но еще большее удовольствие я испытываю, представляя вам крупнейший из когда-либо существовавших экземпляров косматого вепря, который пал не далее как сегодня от моей руки.

Его речь была прервана громовым «Ура!» и звоном кубков, так что прошло несколько минут, прежде чем лорд смог продолжить.

— А теперь, — воскликнул он с сияющими глазами, — я объявляю Зимний праздник открытым!

Все опять накинулись на еду, словно голодали несколько месяцев. Вепрь был нарезан, и зал наполнился звуками разрываемого мяса, хрустом костей и чавканьем. Средняя часть туши осталась чуть недожаренной, поскольку вепрь поступил на кухню в последний момент, но гости этого не замечали. Вносили все новые и новые кушанья. После экзотических рыбных блюд появились груды пирожных и медовых коврижек, грозившие обвалиться и измазать медом и кремом всех находившихся вблизи. К тому времени, когда лорд Мандибл вновь поднялся и постучал по своему кубку, чтобы привлечь внимание, уже не стол стонал от обилия яств, а люди, сидевшие за ним. Перегруженные едой, оставившей следы на их подбородках, и лоснившиеся от пота, они откинулись на спинки стульев, стараясь сфокусировать взгляд налитых кровью глаз, ковыряя серебряными зубочистками в зубах и высасывая из них остатки пищи. На лице леди Лисандры промелькнуло нечто вроде любезной улыбки, которая, впрочем, вполне могла быть нервной гримасой. Гектор чувствовал, что ему вот-вот станет дурно от всего этого.