(не)любимый препод - Дана Блэк Страница 35

— Мы не накосячим, — возмущается Николь.

— Я не с тобой разговариваю, — отрезает он.

— Не накосячат, — подтверждаю. Друг бесится, а у меня расслабуха. Не колышет, перетопчется, Антон.

Кристина хмурится и бесцеремонно влезает:

— А вы кто?

— Антон Геннадьевич, — снисходительно поясняет друг. Веско добавляет. — Директор, — смотрит на часы. — Ладно, будет время — подумаю на счет вас.

— Тридцать пять тысяч курьеров, — бормочет Кристина.

Усмехаюсь. Права малыш, у Антона больше понтов.

— Что, прости? — он уже шагнул в сторону кабинета, но оборачивается.

— Что? — она невинно хлопает ресницами.

— Гоголя я тоже читал, — цедит Антон. — Ты мне хамить пытаешься? И ждешь, что я в офис тебя возьму?

— Антох, у тебя задачи, кажется, на повестке, — хлопаю его по плечу. — Пойдем, я, кстати, коньяк заберу, Игорю обещал.

— Ты где эту девицу откопал? — Антон сбрасывает мою руку. Быстрым шагом идет в кабинет. — Тридцать пять тысяч курьеров, — повторяет. — Соплюха. В лицо мне вякает, что я фуфлом страдаю, хрен тут выращиваю. Нормальный сотрудник? Я ее не возьму, Сань.

— Она пошутила, — в кабинете открываю стеклянные дверцы и осматриваю батарею бутылок. — Ты чего взъелся-то? Не упахиваешься, правда, сидишь, макеты утверждаешь. Ну, в пасьянс играешь. А главред лямку тянет за всех.

— Намекаешь, что я штаны протираю? — Антон с грохотом ворошит папки на столе. — Да из меня только за это утро типография все жилы вытянула.

— Боже упаси, Тох, — загребаю круглую ребристую бутылку и хлопаю дверцей. — Правая моя рука, не серчай. Я поеду, если что на телефоне.

— Доброго пути, Александр, — он утыкается в комп.

Честно, у него с нервами что-то.

За дверью налетаю на Кристину.

— Он злится? — она отлипает от стены, теребит пуговицу на блузке. — Может, извиниться? Я думала, он не услышит.

— Он бывает, не в духе, привыкнешь, — отбрасываю хвост ей за спину. — Что-то я хотел…А! — лезу в карман. Отдаю ей права и ключи. — Вписал тебя в страховку, машину пригнал во двор к вам. Документы в бардачке. Сократите с Николь время на дорогу, между издательством и институтом сложно мотаться. Да?

Кристина грызет ноготь. Неуверенно забирает брелок.

— Машина в мое личное пользование? — она осторожно улыбается. — А если я плохо вожу?

— Часов в семь заеду, покатаешь меня. Оценим тебя.

— Хэй, кучер, — она смеется и закидывает руки мне на шею. — Признался бы, что просто водителя хочешь бесплатного.

— Ты бы тогда отказалась, — кошусь на подчиненных. Лупятся, не скрывая, я скриплю зубами. Сплетни поползут, едва в лифт зайду. Не привык на витрине отсвечивать, а сам швыряю нас в эпицентр, метнитесь, дорогие, почесать языками в курилке.

— Нда, — она отстраняется. — Думают, тупую любовницу пристроил типо работать, — цепляется в собачку на куртке и возит туда-сюда молнию. — Но у тебя ведь серьезно?

— Серьезней некуда, — соглашаюсь. Оглядываюсь, ищу Хромова и Беркут. — Оставлю вас, походите, посмотрите. Вечером позвоню?

— Ок, — протягивает мне розовый телефон. — Симка там.

В лифте пролистываю сообщения от Маши. В машине перезваниваю и уточняю, дома ли Егор. В поселке перед воротами торможу и сигналю, куда-то пульт потерялся, может, вчера, когда с Германом пьяниц затаскивали, выпал.

Маша высовывается на крыльцо, и взмахивает рукой.

Бросаю машину возле ели, и пока иду в дом, осматриваю тропинку.

— Егор в душе, — сообщает она, запираясь за мной. — Не поняла, что там с издательством? — ее тон повышается со скоростью света и переходит в крик. — Ты правда хотел сына вместе с любовницей в редакцию запихнуть?!

— А что ты предлагаешь? — растегиваю пальто и поднимаюсь по лестнице. — Они так и будут расследования свои дурацкие вести, если их не занять ответственным умственным трудом.

— Взял бы мальчиков, а проституток этих малолетних куда тащищь? — она стоит у подножия, держится за перила и визжит. — Саша, я не допущу, чтобы твоя проныра сунулась в семейный бизнес! Не мечтай!

— Она не проныра. И бизнес у нас с тобой разный. Ты в издательских делах ни черта не смыслишь.

— Саша, ты меня слышал!

И почти оглох. Захожу в комнату к Егору и прикрываю дверь. Белый ковер с длинным ворсом по всему полу, пульта нет. Заглядываю под стол. Откидываю сброшенное с кровати черное покрывало и вижу черную коробочку. Так, пульт есть.

— Что за… — отодвигаю рюкзак и вытягиваю красный блестящий баллон. Портативный, на десять литров. Для гелия. На записях в интернете Пятачок с таким таскается.

Верчу в руках, отбрасываю.

Хватаю за лямку рюкзак и вытряхиваю на ковер содержимое. По ногам бьет склад оружия.

Елки-моталки, вот умельцы.

Поднимаю гранату. Отставляю руку, приближаю к глазам. Муляж Ф-1. Только в упор и отличишь, а с двух метров вряд ли. В ювелирке же не отличили.

Японский бог…

Макаровские пистолеты еще краше. Охолощенные, плохо завороненные дешевым химическим составом боковины затвора, потертости, но если стукнуть такой штукой по витрине, а потом размахивать перед напуганными девушками — никому в голову не придет, что ты шутишь.

Потрошу рюкзак. Быть не может. Он что, в край долбанулся? Какая-то ошибка, точно. Это не его. Подкинули.

Ага.

Полный капец.

Сплю.

Щелкает ручка, в комнату, вместе с паром, вплывает Егор. Трет полотенцем мокрые волосы. Смотрит на меня. На разбросанные по полу игрушки. Помолчав, говорит:

— Пап, ты все не так понял.