Девочка-яд - Виолетта Роман Страница 35

— Ну вот, добро пожаловать в наш личный кинотеатр. Сегодня твоя последняя ночь перед выпиской, так предлагаю нарушить все мыслимые законы и провести ее весело. Попкорн, кола и «Властелин колец», — играю бровями на последней фразе. Илюха, ухмыльнувшись, покидает нас.

— Звучит здорово, — восторженно произносит она, поднимаясь с коляски. Мы устраиваемся на кровати. Я кормлю ее попкорном, она запивает сладость колой из трубочки. И улыбается. Я рада, что хоть как-то смогу сделать ей хорошо. И я хочу ей сказать, что была бы рада и после ее выписки общаться, но Катя опережает меня.

— Спасибо тебе, — произносит вдруг она. — Для меня никто никогда такого не делал… — в ее глазах блеснули слезы. Я обняла девочку, уткнувшись носом ей в плечо. Знала бы она, какой отдушиной стала для меня.

— Для чего еще нужны друзья? — улыбнулась, заметив в Катиных глазах удивление. — Я надеюсь, ты придешь ко мне в гости после реабилитации. Имей в виду, мой дом для тебя всегда открыт.

Она кивнула, отвернулась к экрану. Эта девочка стеснялась своих эмоций, а еще чувствовала себя дико неуютно от внимания и заботы.

— Как ты думаешь, Бог есть? — прозвучал ее вопрос в тишине. Я замерла. Посмотрела на нее удивленно.

— Я не знаю, — пожала плечами, задумавшись. — Да и никто не знает наверняка…

— Но ты веришь, что Он есть? — Катя посмотрела на меня напряженно. Я поняла, что этот вопрос очень важен для нее в данный момент.

— Верю.

— Почему? У вас работа такая тяжёлая. Видеть это все — трагедии, смерть. Разве это не доказательство, что Его нет?

Мне не хотелось, чтобы она считала так. Мне хотелось, чтобы в сердце Кати была надежда и не убиваемая вера в лучшее.

— Наоборот. Именно здесь я поверила в него… А доказательства… Они не нужны. Ты либо веришь, либо нет.

По щеке Кати покатилась слеза.

— Я просто только что подумала… — прошептала она, смахивая локтем влагу с лица. — Что, если Бог есть? В таком случае, у него очень странное чувство юмора… Я хотела наложить на себя руки. А теперь… — она приподняла вверх руки. Я сглотнула ком.

— Катя, мне очень жаль, что я не знала тебя раньше. Что я не смогла остановить тебя тогда… Что не смогла защитить от того козла. Он не заслужил твоей любви. Тем более таких жертв, — в моих глазах были слезы. Сердце разрывалось от боли, которую хранила в себе эта девочка. Мы смотрели друг на друга, понимая все без слов. Она знала — я все чувствую, все понимаю. И это было для нее отдушиной, спасением.

— Тогда мне так не казалось… — грустная улыбка искривила Катины губы. — Я любила его. Я написала ему письмо, где во всем призналась. А он… Он стоял и убивал меня. Он кричал, что я ничтожество, и чтобы я не вздумала кому-то говорить о своих чувствах к нему, и что я просто не имею на них право. Он говорил, если об этом узнают другие, я его опозорю. А еще кричал, что я жирная уродка. А потом разорвал мое письмо и бросил его обрывки мне в лицо.

Я обняла Катю, притянув к себе. Мне было так больно за нее. Мне было жаль, что меня не было рядом в тот момент. Жаль, что какой-то ублюдок посчитал себя правым топтать мечты девочки.

— А потом на большой перемене в столовой он начал меня травить при всех. Он выкрикивал в мой адрес ругательства, а потом подошел к столу со своей компанией. Он первым вылил на меня свой сок, подав пример своим друзьям. Они забросали меня мусором, так что я упала со стула, — ее голос дрожал, а у меня душа сжималась от злости на мелких недоносков.

— Каждый подошел и кинул в меня чем-то, пока я рыдала, спрятав лицо в ладонях. Никто не защитил меня, никто не сказал им «Хватит». Даже учитель, находящийся в помещении в этот момент, не смог их остановить. И сейчас я все чаще думаю, что просто не захотел. Я шла домой по холоду вся мокрая и грязная. И я чувствовала себя такой…

Внутри все дрожит. Теперь я понимаю, что сподвигло пятнадцатилетнюю девочку на такой ужасный шаг. Горькая обида и удушающее чувство одиночества. И самое страшное то, что те ублюдки так и живут себе спокойно, не отдавая отчет, что испоганили ей жизнь. В ее глазах слезы, она то и дело стирает их рукавом. Я знаю, простые слова успокоения тут не помогут. Мне так хочется, чтобы она стала сильной. Так хочется, чтобы переступила через все происходящее с высоко поднятой головой и, несмотря на полученную инвалидность, многого добилась в жизни и в первую очередь стала счастливой.

— Я очень часто чувствую себя грязной, Кать, — произнесла это и только сейчас поняла, что впервые рассказываю кому-то о самом потаенном. О том, от чего так усиленно убегаю все время. Катя смотрела на меня удивленно. Но когда-нибудь я расскажу ей все до мельчайших деталей. Я хочу, чтобы она знала — она не одна. Я похожа на нее больше, чем она думает. Разница лишь в том, что я не сдаюсь. Пока не сдаюсь.

— Более того, многие считают меня грязной, — улыбнулась горько. — И недавно один человек… он, кажется, разбил мне сердце, — при мыслях о Максе тут же слезы набежали на глаза.

— Но я знаю, что я ни за что не усомнюсь в себе. Я — хорошая. Я — добрая. И я достойна счастья. А все эти мудаки, что не верят в меня, пусть валят на хер, — последние слова я произнесла с улыбкой. Катя усмехнулась. Теперь в ее глазах появился блеск.

— Док… он обидел тебя, да? — спросила девочка. Катя была в курсе того, что мы близко общаемся с Максом. Да и как там было скрыть — в ее присутствии он не стеснялся иногда обнимать меня. Мы никогда раньше не говорили с ней о Евграфове. Но этой девочке я могла довериться.

— Тут сложно все, Катюш… Я сильно задела его гордость. Обидела. Вряд ли что-то получится у нас…

— У вас все наладится. Он — хороший человек. И ты тоже. Вы так подходите друг другу. Сегодня утром он заходил в палату. Сказал, что мама дала письменное разрешение на отправку меня в реабилитационный центр. Так что я выйду оттуда уже с новыми руками, — улыбнулась она. Я обняла Катю.

— Я буду навещать тебя. А потом, после твоего выздоровления, мы закатим самую громкую вечеринку. Напьемся до чертиков и побьем стекла дома того козла, что обидел тебя. И пусть потом Евграфов вытягивает нас из местного отделения полиции, — засмеялась, представив эту картину.

— Да уж, это того стоит, — кивнула она. Я видела, Кате стало легче. И я знала, что, даже не имея медицинского образования, смогу помочь излечить ей раны не хуже Евграфова. Пусть эти раны в душе, а не на теле, но от этого они не менее опасны.

Мы просидели с ней еще час, пока в палату не ворвался Илья.

— Ленка, тебя Евграфов искал. Просил спуститься в приемное мне на помощь.

— А сам док где? — удивилась тому, что Макс вообще знал о моем присутствии здесь. Да и звать меня он бы вряд ли стал, если бы не серьезные причины.

— Он на операции. А там привезли трое дтп-шников. У одного состояние тяжелое. Так что рук не хватает.