Мгновения жизни - Марика Коббольд Страница 34

— Какой смешной ты была. Да еще и одели тебя в черное.

— Я сама нарядилась в черное, — парировала Грейс. — Во всяком случае, мне кажется, я выгляжу очень мило.

— Да хранит Господь твоих детей, — натянуто рассмеялась Робина.

Но маленькая Арабелла была в небесно-голубом платьице фирмы «Вайелла» ^[5] и в снежно-белых гольфах. Грейс улыбнулась, когда малышка начала неуклюже вертеться перед зеркалом, одним глазком поглядывая на свое отражение.

— Я чувствую себя такой красивой, — сказала Арабелла.

— Ты и в самом деле красивая, — уверила ее Грейс. — А если пойдешь со мной в сад, сядешь на маленькую деревянную скамеечку под вишней и будешь думать о том, чем тебе больше всего нравится заниматься, у нас получится и очень красивая фотография. — Бабушка извлекла из большой сумки расческу и принялась терзать мелкие кудряшки ребенка. — Нет, не нужно, оставьте все как есть, — попросила ее Грейс. — Мне не нравится, когда дети выглядят неестественно ухоженными, если вы понимаете, о чем я говорю.

— Терпеть не могу непричесанные волосы, — заявила бабушка, когда расческа застряла в детских кудрях. Она так сильно дернула ее на себя, что Грейс испугалась, как бы у Арабеллы не оторвалась голова от худенькой, птичьей шейки. Ребенок взвизгнул, и Грейс бросила на нее полный сочувствия взгляд: дайте женщине в определенном возрасте расческу или мокрую тряпку, и ни один ребенок не будет чувствовать себя в безопасности.

Но вскоре почтенная дама отправилась на почту, и Арабелла, оказавшись без присмотра бабушкиных глазок-бусинок, повела себя, как прирожденная модель. Таковы большинство девочек, пока не найдется кто-то, кто поведает им о грехе тщеславия и о том, что исключительно важно быть хорошей внутри. Грейс сделала несколько снимков крупным планом, на которых Арабелла накручивала свои локоны на палец, игриво надувала темно-розовые, как лепестки розы, губки, улыбалась и смеялась, демонстрируя снежно-белые жемчужные зубы. Грейс сменила объектив и сфотографировала девочку у ручья в нижней части сада, когда та потянулась вверх, показывая на птицу в небе, и еще раз, когда девочка склонилась над водой, с превеликим удовольствием разглядывая в ручье собственное отражение, и едва не свалилась в него, пытаясь поймать пролетавшую стрекозу. Всего Грейс отщелкала три пленки, две черно-белые и одну цветную. Обычно люди выбирали цветные фотографии детей, но Грейс предпочитала черно-белые снимки, не оставляя надежды переубедить заказчиков.

Арабелла пожелала увидеть свои фотографии сразу же по окончании сессии и даже всплакнула немного, когда ей сказали, что это невозможно. Она выпила целый стакан «Райбины» ^[6], не пролив ни капли на свое чудное платьице, и съела три «бисквитных пальчика». Грейс завязала заново бант у нее на спине и смахнула крошки с платья. Потом они вместе слушали жужжание шмеля и удивлялись тому, какой громкий шум производит такое маленькое насекомое. Арабелла заявила, что может жужжать еще громче, и зарычала, как лев.

Когда бабушка увела ее, Грейс ощутила легкий укол сожаления, но она знала, что скоро к ней придут фотографироваться очередная маленькая Арабелла, Фенелла, Люсинда или Джеймс, Джонатан и Чарльз.

В тот день у нее больше не было работы. Выйдя замуж за Эндрю, она постепенно уменьшала количество своих заказов, чтобы выкроить время для таких важных вещей, как отнести белье в прачечную, выгладить сорочки или сходить в бакалею и приготовить обед — для всех этих семейных обязанностей, которые, как Грейс призналась Анжелике, доставляют ей странное удовольствие.

— Все нормально, — ответила та. — Ты не одинока — мне тоже это очень нравится. Во всяком случае, раньше нравилось, когда Томми еще был способен испытывать благодарность.

— Как ты думаешь, что с нами происходит? — поинтересовалась Грейс. — Обычно я просто ненавидела заниматься подобными вещами.

— Природа берет свое: считается, что мы вьем гнездо, или что-то такое в этом роде.

— Вьем гнездо, у меня мурашки бегут по коже от этих слов. Но, по-моему, чтобы испытывать такие чувства, нужно быть беременной?

— Это своего рода подготовка. У некоторых из нас на нее уходит больше времени, чем у остальных. Держу пари, ты нюхаешь его сорочки.

Грейс рассмеялась.

— Никогда. Однажды я действительно провела рукой по стопке выглаженных сорочек, но это был максимум извращенного удовольствия, которое я себе позволила.

Ну, и еще была семейная жизнь, к которой тоже надо было привыкать. Сегодня, как всегда по воскресеньям, они обедали у ее свекра со свекровью. Перед тем как выйти из дома, она занялась глажкой кое-каких вещей Эндрю. Ей нравилось выражение «заниматься», оно звучало так серьезно и свежо. Она взяла из корзины его голубую сорочку и, укладывая ее на гладильную доску, улыбнулась, вспомнив свой разговор с Анжеликой. Голубой был любимым цветом Эндрю. Грейс на мгновение задумалась над тем, какому цвету отдаст предпочтение их ребенок, если он у них когда-нибудь появится, — голубому, как его отец, или черному, как его мать. Но потом, складывая рубашку, она вдруг вспомнила, что Эндрю не очень-то любит голубой. Это Джефферсон был без ума от синего цвета со всеми его оттенками. Он был не лишен тщеславия и знал, что этот цвет очень идет к его васильковым глазам.

* * *

— Некоторые палисадники перед домами здесь просто потрясающие, — заметила Грейс, когда они уселись вокруг круглого стола в Хиллсайд-хаусе. — Розы, у которых бутоны с капустную головку, флоксы и пионы, неужели никто не сказал этим людям, что награда за самый ухоженный городок в Девоне уже вручена?

— Тебе следует сфотографировать их, — посоветовала Робина. — И отправить снимки в местную газету. — Она испекла огромный пирог и теперь подала его на стол вместе с молодой морковью, картофелем и хлебом из цельного зерна домашней выпечки.

— Я нечасто фотографирую цветы, — объяснила Грейс.

Робина и ее подруга Джанет уставились на нее.

— Но почему?

Это был не тот вопрос, над которым Грейс согласна была бы поломать голову.

— Они просто не умеют неподвижно позировать достаточно долгое время, — беззаботно отмахнулась она и протянула тарелку за порцией моркови.

Несколько мгновений Робина молча глядела на Грейс, но потом морщинки у нее на лбу разгладились.

— А, это одна из твоих маленьких шуточек. — Она повернулась к Джанет. — Родственники Грейс со стороны матери были американцами ирландского происхождения. — Робина была из тех женщин, которые во всем должны докопаться до причины. В последнее время она пыталась выяснить, почему Грейс все время утверждала, будто поиски причины способны довести человека до сумасшествия. По мнению Грейс, если бы Господь хотел, чтобы люди доискивались до истины, Он не дал бы им религии.