Обольститель - Виктория Холт Страница 34

От Флоризеля продолжали приходить письма и стихи. Тема была одна: «Когда мы встретимся?» Но Утрата всегда отвечала с прежней уклончивостью. Принц должен быть осторожным, помнить о своем положении, не раздражать отца.

«Моя судьба в руках моей Утраты,— писал он.— Вы можете спасти мою жизнь или погубить ее. Ваш Флоризель».

Она бережно хранила эти послания, перечитывала их снова и снова, успокаивая ими свое задетое самолюбие; она мечтала о том, чтобы эта целомудренная идиллия продолжалась до конца их жизни. Тогда это станет достойным восхищения уроком всему миру. Любящая пара, разделенная двумя непреодолимыми препятствиями — его короной и ее мужем.

Флоризель строил другие планы. Он обрушивался на Мальдена. Они должны встретиться. Она не может продолжать вести себя таким образом.

Романтическая история перестала быть тайной. На нее намекали в самых бесцеремонных газетах. «Некий знатный господин и знаменитая актриса заметили очарование друг друга...» «Новый Флоризель для Утраты...» Подобные аллюзии звучали весьма часто.

Дела в театре шли хорошо, как никогда; люди хотели увидеть актрису, покорившую принца. Молодой Георг стал нравиться им еще больше. Как не похож он на своего старого скучного отца!

Шеридан радовался аншлагам, но с настороженностью смотрел в будущее. Утрата была очень красива, но он не надеялся, что у нее хватит ума на то, чтобы долго удерживать принца Уэльского.

Став любовницей принца, она будет по-прежнему собирать полный зал. Он не сможет разместить в театре всех желающих посмотреть на нее; но, конечно, принц не позволит своей любовнице появляться на сцене — и это станет концом нынешнего процветания «Друри-Лейн». А что если принц ее бросит? Любовница принца не сможет вернуться на сцену. Люди придут посмотреть на нее раз-другой... а затем потеряют к ней интерес.

Он решил поговорить с ней и для этого пришел в ее дом, где можно было рассчитывать на большее уединение, чем в театре. Мэри выглядела восхитительно в муслиновом платье с лентами. Она была одной из самых хорошеньких женщин, каких знал Шеридан. Если бы она не принимала так всерьез себя, свою добродетельность и достоинство леди, она была бы исключительно привлекательна. Он честно признался самому себе, что быстро устал от нее. Одной красоты недостаточно. Не надоест ли она так же скоро принцу? Он был молод, неискушен, жил пленником в отцовском Храме Добродетели. Когда принц получит свой дом, все изменится. Его Королевское Высочество станет другим человеком, подумал Шеридан. И я сомневаюсь, что наша дорогая, похожая на леди миссис Робинсон останется для него тем идеалом, который он видит сейчас через прутья тюремной решетки. Другое дело — миссис Кру. Новая возлюбленная Шеридана, Аморет, блестящее, остроумное, обожаемое им создание, которому он посвятил «Школу злословия», могла удержать любого мужчину. Окажись она на месте Утраты... Но Господь не допустил бы этого. Аморет слишком очаровательна, чтобы растрачивать себя на незрелого принца; ее достоин лишь лучший драматург Англии.

Он мимоходом подумал о Элизабет. Жаль, что ей приходится слышать об этих вещах. Но Элизабет была святой, а мужчина, сотканный из плоти и крови, не может жить со святой.

Миссис Армистед — самая сдержанная из женщин — повела его к своей госпоже.

— Мой дорогой Шерри!

Утрата встала, чтобы поздороваться с ним. Она была так хороша с легким румянцем на щеках. Он знал, что это означает. Письмо от Флоризеля. Каким мастером эпистолярного жанра был принц! И Утрата тоже! Она всегда имела склонность изливать душу на бумаге, что, вероятно, разжигало страсть Его Королевского Высочества. Что за стихи она сочиняла в долговой тюрьме! В них не было иных достоинств, кроме избытка чувств — за это публика готова платить с большей охотой, чем за гениальность.

— Моя благословенная Утрата!

Он с жаром поцеловал ее руки. Всегда разумно имитировать в присутствии бывшей любовницы сожаление о том, что роман закончен. Полезно винить обстоятельства. «Нам следует образумиться». «Так будет лучше для тебя, дорогая. Я думаю прежде всего о тебе». «Мои чувства не имеют значения». Не стоит говорить о пресыщении, скуке, новой, более волнительной любовнице.

— Как очаровательно ты выглядишь.

Ей никогда не надоедало слышать комплименты. Какая часть ее жизни уходит на изучение собственного отражения в зеркале и выбор нарядов?

Мэри тотчас вся засветилась. В ней проявилось жизнелюбие, которое шло ей гораздо больше, чем меланхоличное выражение лица.

— Простота этого платья подчеркивает твою ослепительную красоту.

— Это утреннее платье...— пренебрежительно сказала Мэри, и он догадался, что она размышляла о том, не пора ли заказать новое муслиновое платье... способное поразить завсегдатаев «Рейнлафа», «Ротонды», «Пантеона», привыкших к атласу и перьям.

— ... оно очень тебе идет,— закончил он за Мэри.— Но, дорогая, я пришел к тебе не для того, чтобы говорить о платьях. Я беспокоюсь за тебя... серьезно беспокоюсь.

— Почему, Шерри?

— Я думаю о публичной страсти Принца-Само-Очарованье.

— К сожалению, люди, находящиеся в нашем положении, не имеют возможности сохранять свою личную жизнь в тайне.

— Это правда. Именно поэтому ты должна до совершения каких-либо шагов рассмотреть все аспекты ситуации.

— Конечно, ты прав. Именно этим я и занимаюсь.

— Пока что ты не встречалась с принцем... наедине.

— Да, мы не встречались.

— Но как долго, по-твоему, он будет мириться с этим?

— Принц удовлетворен тем, что он любит меня, и я...

— А ты, Утрата, обожаешь его. Ну конечно, все женщины обожают особ королевской крови.

— Я тебя не понимаю.