Кровь, слава и любовь - Жюльетта Бенцони Страница 34

Своей воспитаннице, со слезами умолявшей его не заставлять ее выходить замуж за этого человека, суровый опекун ответил:

– Это богатый вельможа и благородный, почтенный человек. Ни один из придворных щеголей не даст таких прочных гарантий вашего счастья. Я-то разбираюсь в мужчинах!

В мужчинах – может быть, но не в женщинах. В самой глубине своего нежного сердечка Франсуаза прятала глубокую привязанность к юному и весьма небогатому мушкетеру. Признаться в этом она, конечно, не могла из боязни, что ее несчастного Лорака немедленно отошлют куда-нибудь в отдаленный гарнизон, где его жизни будет постоянно угрожать опасность. Но чем больше она вглядывалась в человека, которому была отдана теперь навеки, тем сильнее становилось ее отчаяние. Помимо всего прочего, Шулемберг внушал бедной девушке еще и безотчетный страх!

Когда, при выходе из церкви, ей пришлось вложить свою дрожащую ладонь в руку мужчины, ставшего отныне ее господином и повелителем, Франсуаза чуть не разрыдалась. Несмотря на то что солнце было ярким и горячим, ей показалось, что небо почернело, а жизнь стала совершенно бесцветной. Почувствовал ли Шулемберг, как дрожат в его жесткой руке тонкие пальчики? Во всяком случае, губы его раздвинулись в улыбке, вызывавшей смутную тревогу.

– Ну, мадам, улыбайтесь же! – процедил он сквозь зубы. – Вы должны быть счастливы оттого, что вышли замуж. Все женщины в таких случаях улыбаются.

Но, несмотря на это четкое распоряжение, Франсуаза не нашла в себе сил улыбнуться, как этого требовал супруг.

Ад начался сразу. Франсуазе хватило первой брачной ночи, чтобы понять: жизнь ее теперь связана с самим дьяволом во плоти. В прекрасном особняке, принадлежавшем еще ее родителям, в доме, где она провела все свое детство, молодой женщине пришлось испытать неслыханные унижения, подчиняясь мужу, напрочь лишенному всякой деликатности. Шулемберг вообще обращался с женщинами, как солдафон. Тем более он не видел никакой необходимости иначе отнестись к созданию, отныне, по законам того времени, отданному ему в полную собственность. Любезный супруг употребил Франсуазу, как дешевую проститутку на биваке, после чего сразу же бросил, чтобы присоединиться к веселой компании друзей, ожидавших его в одной из гостиных первого этажа. Там, между двумя кружками горячительного, он подробно, пользуясь самыми оскорбительными и презрительными выражениями, описал приятелям анатомию своей жены и завершил свои излияния словами:

– Она, конечно, индюшка, но – с золотыми перышками, так что недурно будет ее как следует ощипать!

Франсуаза в своей комнате заливалась слезами. Она чувствовала отвращение к себе самой, ко всему, что произошло с ней несколько минут назад, а особенно – к этому человеку. Что, кроме ужаса, могло вызвать в ней столь мерзкое поведение?

Преданная горничная Гудула тщетно пыталась ее утешить. Служанка пробралась в спальню сразу же, как оттуда вышел Шулемберг, и застала хозяйку в таком отчаянии, из которого не виделось выхода. Сначала эта славная женщина подумала, что надо бы обратиться к кардиналу, но быстро отказалась от этого намерения. Франсуаза теперь была замужем. Супруг имел на нее все права, в том числе – право обращаться с ней, как ему будет угодно. Кардинал наверняка не станет вмешиваться в жизнь семьи, которую сам же создал. Единственное, что Гудула смогла сказать в утешение, было:

– Не плачьте, милая моя госпожа, ваш супруг не вечно будет рядом с вами. Солдат частенько призывают сражаться. Да и вообще, на войне всякое случается.

Она мысленно пожелала, чтобы маршал остался на поле брани, и побыстрее. Впрочем, Франсуаза была слишком глубоко потрясена, чтобы обратить внимание на эту утешительную мысль. Весь остаток ночи она проплакала, не успокоившись даже тогда, когда пьяные песни мужа и его гостей перестали эхом разноситься по всему дому.

После столь тяжкого для нее начала семейной жизни Франсуазе пришлось налаживать отношения с родственниками своего мужа. Не прошло и недели после свадьбы, как в доме появилась госпожа де Сенгли, сестра Шулемберга, спесивая вдова с приторно-нежной улыбкой. Ее сопровождал племянник генерала, господин де Ролан. С другим племянником мужа, Франсуа де Ланнуа, молодая женщина уже успела познакомиться. Будучи адъютантом своего дяди, он обосновался в особняке Форсевилей на следующий же день после венчания.

Госпожа де Сенгли была особой весьма расчетливой. Она уже долгое время прикидывала, какое наследство получит после брата. Шулемберг был намного старше сестры. А кроме того, не одна Гудула думала: войны предоставляют множество счастливых возможностей. Поэтому, узнав о том, что брат женился, госпожа де Сенгли испытала жесточайшее разочарование.

Этот болван позволил себя окрутить в сорок два года! Но, судя по тому, что болтают в свете, новоявленная госпожа де Шулемберг очень богата. Здесь есть над чем подумать. В конце концов, если окажется, что графиня де Шулемберг слаба здоровьем и может отправиться на тот свет прежде, чем скончается ее муж, наследство удвоится!

Сказано – сделано: милейшая вдова немедленно принялась за осуществление своих грандиозных проектов, а оба прелестных племянника оказали ей посильную помощь.

Водворившись в особняке Франсуазы, словно в завоеванной стране, благородная дама при первых же признаках беременности молодой женщины прочно взяла в свои руки управление всем хозяйством, отправив настоящую хозяйку дома безвылазно сидеть в своей комнате. В комнате, порога которой супруг Франсуазы и не думал переступать. Разве что изредка, да и то чтобы сказать какую-нибудь гадость. Казалось, его очень радует усталый, болезненный вид жены. Он не отказывал себе в удовольствии вслух оценить, насколько плохо она выглядит.

– Вам никогда не разродиться, дорогая, разве что скинете раньше времени, и этот недоносок будет дышать на ладан…

Славная семейка действительно делала все возможное, чтобы страдания Франсуазы прекратились как можно скорее. Однажды вечером благородная вдова, разумеется нечаянно, подтолкнула невестку, и та скатилась вниз по ступенькам широкой каменной лестницы. После этого Франсуазу уже окончательно заперли в ее комнате, будто в тюремной камере. Вот только еду приносили весьма нерегулярно. Если бы не Гудула, которая тайком ухитрялась снабжать хозяйку пищей, та, наверное, умерла бы с голоду. А в гостиных ее собственного дома ее муж пировал в обществе многочисленных любовниц, которых содержал – и, надо сказать, с немалой роскошью! – исключительно на деньги жены.

Несмотря ни на что, полуголодная, затравленная, измученная Франсуаза спустя девять месяцев после свадьбы произвела на свет мальчика. Но он прожил всего неделю. Однажды утром мать обнаружила его в кроватке задохнувшимся: кто-то, очевидно по нечаянности, замотал одеяло на голове ребенка. Жуткий страх овладел душой несчастной женщины.

– Они убьют меня, – повторяла она своей верной Гудуле, – вот увидишь, они очень скоро меня убьют!..

Однако покушений на ее жизнь пока не было. Кошмарной семейке оказалось достаточно смерти ребенка. К тому же родственникам Шулемберга, видимо, не очень хотелось иметь дело с полицией кардинала, которая, несомненно, жестоко расправилась бы с ними. Внезапная, случившаяся слишком скоро после кончины ребенка смерть мадам Шулемберг могла бы пробудить подозрения у ее грозного опекуна. А кроме всего прочего, сам маршал вдруг стал бдительно следить за безопасностью своей супруги. Он отнюдь не воспылал к ней любовью, но был достаточно умен, чтобы понять: умри сейчас Франсуаза, его дивное семейство, того гляди, отправит вслед за ней на тот свет и его самого. Как же им устоять перед соблазном получить громадное наследство!