Музыка страсти - Лесли О'Грэйди Страница 34

У нее безумно заколотилось сердце – то ли от страха, то ли от желания, она не знала, да и не хотела разбираться. Ей было слишком хорошо – от нежных объятий, от чуть слышных слов, которые Грей шептал ей на ухо, от прикосновения его пальцев к ее груди. Лалла вздрогнула.

Грей нагнулся ближе и заглянул ей в глаза:

– Тебе уже лучше?

Лалла молча кивнула и подняла глаза. Над ней склонился будто бы другой человек, не тот, что был несколько минут назад. Ни следа раздражения или злобы, ни намека на гнев или ненависть, только нестерпимое желание в глазах.

У Лаллы перехватило дыхание. Она улыбнулась про себя. И все-таки она любила этого человека!

– О Грей, – пробормотала она и положила руки на его мощные плечи.

Глаза Грея потемнели, как темнеет голубое небо в опускающихся сумерках. Взгляд его задержался на ее полуоткрытых губах, потом скользнул вниз к ее шее. На мгновение Лалле стало страшно: она зажмурила глаза. В следующий момент пальцы Грея уже расстегивали пуговицы высокого воротника ее платья. Лалла поняла, что попала в объятия безумной страсти.

Дыхание ее стало частым и прерывистым. Она снова прикрыла веки. Казалось, сердце вот-вот выскочит из груди. Вот сейчас его настойчивые руки сорвут с нее платье; мягкий шелк, соскользнув с тела, тихо упадет на пол, и тогда…

Но почему-то долгожданный момент никак не наступал.

Лалла в замешательстве открыла глаза. Сколько равнодушия, сколько презрения вдруг увидела она в твердом взгляде Грея! Лалла невольно отпрянула.

Грей опустил голову так, что лица его не стало видно, и прильнул губами к желтовато-синему пятну на ее шее, остававшемуся после ночного происшествия. Почему-то от этого прикосновения Лалле стало холодно. Она подалась назад и запрокинула голову. Губы Грея были совсем близко от ее губ. У Лаллы снова закружилась голова…

Неожиданно легкий стук в дверь вернул ее к действительности: она вдруг вспомнила, что находится в детской, лежит на руках Грея, платье ее расстегнуто… Она мигом выскользнула из его объятий.

– Одну минуту, – хрипло отозвался Грей.

Лалла начала лихорадочно застегивать пуговицы на воротнике. Через пару минут Грей громко объявил:

– Войдите!

В дверях появилась Миллисент и посмотрела на лица Лаллы и Грея с некоторым удивлением.

– Прошу прощения, не хотела мешать. Мистер Четвин, Тодд ждет вас в кабинете. Ему требуется ваша помощь.

– Хорошо, Миллисент, – раздраженно проговорил он. – Через пару минут я буду.

Она кивнула и ушла. Лалла бросила на Грея беглый взгляд, и этого было достаточно, чтобы понять: все рухнуло. Его лицо снова стало непроницаемым, и Лалла ощутила, словно между ними выросла железная преграда.

Грей склонил голову.

– Прости. Кажется, я зашел слишком далеко. Надеюсь, теперь ты выбросишь из головы свое глупое упрямство?

Лалла не ответила, отчаянно стараясь восстановить дыхание.

Глаза Грея горели страстным огнем, наконец он проговорил:

– Лалла, теперь, думаю, ты не будешь сопротивляться и оставишь Дикие Ветры как можно быстрее. Я же сказал, что ты здесь в опасности. Надеюсь, теперь ты поняла, в какой?

Она решительно покачала головой:

– Я остаюсь.

– О черт, что у тебя за характер!

Лалла гордо подняла подбородок, нисколько не смущаясь презрительного блеска в его глазах.

– Ты привык распоряжаться людьми и заставлять их поступать так, как этого желаешь лишь ты, Грей! Ты считаешь, что слово мистера Четвина – закон! – Она вспыхнула. – Но никогда еще тебе не приходилось получать вызов собственному самолюбию, особенно от женщины. Так вот, учти: мое упрямство не более чем ответ на твое собственное!

Грей приблизился к ней на шаг.

– Нет, Лалла. До того упрямства, которое сидит в тебе, мне еще далеко. И иногда я готов расправиться с тобой собственными руками.

Неожиданно он умолк. Лалла еле дышала, будто и вправду прощалась с жизнью. Грей слегка прикоснулся к больному месту на ее шее.

– Ты ведешь себя неразумно, Лалла, – недобро усмехнулся он и стремительно направился к выходу. У самых дверей он вдруг остановился. – Ладно. Стой на своем сколько хочешь. Но если что-то произойдет, не говори потом, что я тебя не предупреждал!

Грей вышел, притворив за собой дверь, а его слова еще долго звенели в ушах Лаллы словно угроза. Шаги в коридоре постепенно затихли. Она осмотрелась в пустой комнате, и вдруг детская показалась ей такой тесной, такой душной, что она начала жадно хватать ртом воздух. Запах пыли и скипидара забил ее ноздри, и Лалла несколько раз чихнула. Она начала поспешно собирать краски и кисти, чтобы скорее покинуть студию.

Несмотря на настойчивое предложение Грея, она не могла оставить Дикие Ветры. По крайней мере сейчас. Сейчас, когда на вопрос о причине загадочной смерти Джейн еще не найден ответ, а страшные догадки, одна ужаснее другой, не оставляют ее ни на минуту.

Лалла начала поспешно оттирать палитру, и тревожные мысли проносились в ее голове так же стремительно, как быстры были движения ее руки. Мозг ее лихорадочно работал. Нет, она не могла уехать отсюда – ведь Дейзи так просила помочь брату, а за все время пребывания в Диких Ветрах она и на сотую долю не продвинулась к достижению этой цели. Тогда, пять лет назад, обманув Грея, отвергнув его любовь, она сделала ему слишком больно и, возможно, никогда не заслужит его прощения. При этой мысли по спине девушки пробежал холодок.

Она быстро упаковала краски в большую коробку и покинула детскую.

– Если я хоть день еще просижу в такой скуке, то просто сойду с ума! – капризно заявила Дейзи за завтраком.

– И что же ты предлагаешь в качестве развлечения? – поинтересовалась Лалла.

Дейзи нетерпеливо заерзала на стуле.

– У меня есть идея. Давай отправимся сразу после кофе в Холодные Весны! Конечно, в деревне жизнь течет не так стремительно, как в Нью-Йорке, но это приятное местечко, и мы сможем весело провести время.

Лалла вспомнила улочки и дома, лавчонки с яркими вывесками, магазины, где продавалась всякая всячина, большой базар у церкви, причал, куда месяц назад доставила их с Дейзи «Превосходная», и невольно улыбнулась:

– Прекрасная мысль!

– Ну вот и славно. Распоряжусь, чтобы Роджерс готовил коляску.

Через несколько минут подруги уже направлялись в Холодные Весны. Проезжая по деревне, Лалла отметила про себя, что, хотя прошло столько лет, поселение на берегу Гудзона совсем не изменилось. Деревня казалась одновременно и спокойной, и суматошной. Многочисленные экипажи и повозки поднимали клубы пыли каждый раз, когда, громыхая, сновали вверх и вниз по покрытой гравием широкой дороге. А по обеим сторонам центральной улицы застыли, словно на картинке, опрятные белые дома. Яркие цветы в больших деревянных ящиках и плетеные стулья из ивовых прутьев, выставленные на верандах, придавали Холодным Веснам какой-то особый провинциальный шарм.