Девадаси - Лора Бекитт Страница 34

Он удивился.

— Одна? Ты правда так думаешь?

Тара ничего не ответила, и тогда Камал спросил:

— Ты не хочешь, чтобы мы легли вместе?

Руки девушки, проворно заплетавшие косу, замерли.

— Я изменилась, Камал. Я уже не та женщина, с которой можно запросто «лечь вместе». Я жалею о том, что приходила к тебе по ночам и спала с тобой. Потому что на самом деле я всегда нуждалась в другом. Ты не понял меня и никогда не поймешь.

— Теперь понимаю. — Он поднялся с циновки, его глаза горели. — Известно ли тебе, что после того, как ты уехала с англичанином, я не находил себе места и молил Шиву о милосердии? Я просил или вернуть тебя назад, или исцелить мое сердце. Без тебя моя душа была пуста, как и мое ложе.

— Что ты хочешь этим сказать? — прошептала девушка.

— Я люблю тебя, Тара! Когда-то ты говорила, что готова променять службу в храме на мою любовь. Поверь, я готов сделать то же самое в обмен на твою.

Девушка закрыла лицо руками. Густые черные волосы мягкой волной упали на ее вздрагивающую спину.

Обняв Тару, Камал понял, что творилось у нее внутри. Она была напряжена, издергана и измучена тем, что ей пришлось пережить. Ее душа была похожа на открытую рану, а сердце изорвано в клочья.

За улыбкой таилась печаль, а в движениях, которые любой другой человек нашел бы решительными, скрывалась неуверенность в себе. Вот уже много месяцев ей не на кого было положиться и она ничего не знала о своем будущем.

«Убийство» на краю оврага разорвало нить времени, разделило жизнь Камала на две половины. Ему и правда казалось, будто он умер, а затем родился заново.

Прошлое с его грандиозными празднествами, пышным убранством, требующими отдачи физических и душевных сил обрядами теперь казалось выцветшей, неживой картинкой. Реальностью была эта бедная хижина, его погубленный талант и — Тара.

Они разделись, легли рядом и некоторое время не двигались, слушая стук своих сердец. Потом несмело прильнули друг к другу.

— Почему я был так жесток, почему заставил тебя думать, будто любовь — это зависимость? Нет, это боль! — шептал Камал.

Таре казалось, что она медленно поднимается ввысь. Она чувствовала головокружение, странную беспомощность и невесомость в теле. А еще появилось ощущение потрясающей новизны, будто она никогда не делала того, что собиралась сделать.

Легкие, нежные прикосновения были так же прекрасны, как безумные и жгучие объятия. Каждая секунда раскрывала новые ипостаси ее духовного и телесного существа. Тара поднялась до неизведанных ранее высот страсти, быть может доступных только богам, потому что не только любила, но и была любима.

Проснувшись утром и поглядев на лежащего рядом Камала, девушка не удержалась от слез. Буря страсти улеглась, и перед Тарой предстала реальность.

— Что с тобой, моя звезда? — прошептал он.

— Когда ты вернешься в храм…

Камал до боли сжал ее руку.

— Ты не поняла? Я никогда не вернусь в храм. Это не жертва. И не благодарность за то, что ты спасла меня от смерти. Таково мое желание. Помнишь, ты предлагала мне бродячую жизнь? Я согласен, мне это подходит.

— А мне — нет, — неожиданно заявила Тара, вытирая слезы, — я передумала. Я хочу дом, настоящий дом, какого у меня никогда не было.

— Я постараюсь сделать так, чтобы у тебя было все, что ты пожелаешь, — улыбнулся Камал. — Думаю, для начала нам надо пожениться.

— Для начала нам надо заняться танцами, — смущенно произнесла девушка, покраснев от удовольствия, которое ей доставили его слова.

— Одно другому не мешает.

— Девадаси не выходят замуж, — пробормотала Тара.

— А ты — выйдешь. Надеюсь, тебе не придется об этом жалеть. А еще родишь ребенка.

— Ты хочешь детей? — поразилась Тара.

— Да. Девочку, которую мы назовем Ума [18]. Я буду очень рад, если ты исполнишь мое желание.

Он наклонился и поцеловал ее руки.

— Обычно индийские мужчины мечтают о сыне, — заметила девушка.

Камал рассмеялся.

— Разве я похож на других индийских мужчин?!

Через три месяца упорных занятий к Камалу вернулись прежняя гибкость, сила и изящество движений. К тому времени украшения, которые Тара собрала в храме, были проданы и любовники питались чем придется, а их одежда порядком износилась. Если бы Тара иногда не танцевала на улицах и не покупала на собранные рупии кое-какую еду, они бы умерли с голоду. Камал не любил отпускать ее из дому, и сам не стремился куда-либо выходить. Он жил так, как жил в храме — в своем собственном, крохотном, но счастливом мире; он не желал покидать его и не задумывался о будущем.

Чудные ночи и дни, когда они могли без конца познавать друг друга, наслаждаться любовью и страстью, продолжались. Никто не знал, где они живут. Уходя из госпиталя, Тара никому не сказала, куда направляется, в том числе и Джеральду Кемпиону. Не то чтобы она не желала никого видеть, просто по-настоящему ей нужен был только Камал.

Последнему все же пришлось выйти за ворота хижины — в тот день, когда они с Тарой решили отправиться к брахману, чтобы заявить о своем желании вступить в брак. Перво-наперво жрец спросил, из какой они касты. Они не знали. Так же, как не знали, что ответить на вопрос астролога о том, в какой день родились. Они существовали вне привычного мира — таков был удивительный жребий, который выпал двум несчастным подкидышам, ставшим учениками и продолжателями великого Натараджи.

С ослепительными улыбками на губах, крепко держась за руки, стояли перед жрецом двое молодых людей, не ведающих иного счастья, кроме любви, которую они питали друг к другу. Неприкаянные и нищие, однако умопомрачительно прекрасные и безумно влюбленные друг в друга.

Брахман вздохнул и согласился совершить церемонию за символическую плату с условием, что они купят благовония и цветочные гирлянды.

Тара сказала, что деньги надо заработать. Они с Камалом вышли на базарную площадь Калькутты и разыграли мифологический сюжет — повесть о божественной любви Шивы и Парвати. Камал был несказанно удивлен тем, что в разбитую глиняную чашку дождем сыплются рупии и бедные индийцы, у которых не было денег на хлеб для своих детей, отдают последнее и украдкой вытирают слезы.

Тара ответила, что это выражение истинной любви к богу и веры в его милосердие, а они владеют искусством пробуждать и поддерживать эти любовь и веру.

Так они стали зарабатывать на жизнь; сначала на улицах, площадях, потом — в домах горожан, на религиозных празднествах и свадьбах. Нашли подходящих музыкантов — превосходного барабанщика, а еще девушку и юношу, умеющих хорошо играть на струнных инструментах.