Итальянец - Анна Радклиф Страница 34

На четвертый день, когда были все основания полагать, что заточение обуздало строптивую ослушницу, ее вызвала к себе настоятельница монастыря. Она приняла Эллену с таким строгим и суровым видом, что девушка приготовилась к самому худшему.

Беседа началась с беспощадного обличения кощунственного посягательства провинившейся на честь, достоинство и покой одной из самых известных семей Неаполя, мать наставница предложила Эллене сделать выбор: или она должна постричься в монахини и навсегда остаться в монастыре, или она вступает в брак с человеком, которого предложит ей маркиза ди Вивальди, известная своей добротой и благородством сердца.

— Вам никогда не отблагодарить маркизу за ее великодушие, — добавила настоятельница. — Она предоставляет вам самой сделать выбор. После того ущерба, который вы нанесли престижу этого достойного семейства, вы едва ли заслуживаете таких благодеяний. Было бы справедливым жестоко наказать вас, но маркиза позволяет вам самой определить свою судьбу — снова вернуться в привычный вам круг людей и забот, если у вас не хватит мужества, преданности Богу и разума, чтобы покинуть сей греховный мир и служить лишь Ему одному. В случае, если вы предпочтете вступить в брак, то тот, кто должен содержать и опекать вас, ваш супруг, будет из вашего круга, во всех отношениях более подходящий вам, чем тот, на кого вы осмелились поднять глаза.

Лицо Эллены залила краска стыда и справедливого гнева, но она сдержала себя и промолчала. Эта негодная попытка выдать насилие за благодеяние вызвала в душе девушки целую бурю чувств, однако не была для нее неожиданностью или ударом. С первой минуты своего пребывания в монастыре Сан-Стефано она готовила себя к тому, что ее ждут тяжкие испытания, и решила, что бы ни случилось, все принять мужественно и с достоинством. Только так она сможет противостоять козням своих врагов и одержать над ними победу. Лишь вспоминая о Винченцо, она вдруг теряла уверенность в себе, ибо разлуку с ним ничто не могло ей возместить.

— Вы молчите, — заметила настоятельница после выжидательной паузы. — Неужели вы настолько неблагодарны, что не способны оценить великодушие маркизы? Что ж, я не воспользуюсь вашей дерзостью и упрямством и по-прежнему оставляю вам возможность выбора. Вы свободны, можете идти в свою келью. Советую вам хорошенько подумать и принять разумное решение. Но помните, что иного выбора у вас нет. Если вы откажетесь стать монахиней нашего монастыря, вам останется лишь выйти замуж за того, кого порекомендует вам маркиза.

— Чтобы все обдумать, мне нет надобности уединяться в свою келью, — спокойно и с достоинством ответила девушка. — Я уже приняла решение и отвергаю уже сейчас оба ваши предложения. Я никогда не соглашусь остаться в вашем монастыре и не пойду на унижение, которое мне сулит брак по выбору маркизы. Теперь, когда я все вам сказала, я готова на любые испытания, которые мне уготованы судьбой, но знайте, я никогда не примирюсь с тем злом, которое вы против меня замыслили, и в моем сердце не угаснет вера в торжество справедливости. Это придает мне силы все вынести. Теперь вы знаете мое решение и все, что я думаю об этом. Больше я вам ничего не скажу.

Настоятельница, немало удивленная и еле сдерживая себя, однако, выслушала все до конца, не перебивая Эллену.

— Кто внушил вам подобную самоуверенность? Откуда у вас эта дерзость и неуважение к старшим, и особенно ко мне, настоятельнице этого святого приюта, где вам предоставлен кров? — наконец гневно воскликнула она, когда девушка умолкла.

— Святость этого приюта была нарушена, как только он стал местом заключения, — тихо, с достоинством ответила Эллена. — Когда сама настоятельница монастыря перестает уважать каноны святой религии, которые учат нас справедливости и любви к ближнему, она не вправе ожидать уважения к себе. Чувства, которые вселяет в нас наша вера, побуждают восставать против произвола тех, кто их нарушает.

— Вон! — не смогла сдержаться взбешенная мать настоятельница, поднимаясь с кресла. — Ваши дерзкие кощунственные слова не пройдут вам даром.

Эллена с облегчением покинула покои настоятельницы и была снова препровождена своей надзирательницей в келью. Оставшись одна, она погрузилась в нерадостные раздумья. Правильно ли она повела себя? И тут же испытала гордость, что отстаивала свое достоинство и свои права. В своем разговоре с настоятельницей она была правдива и откровенна. Действительно, как смела та требовать уважения к себе от жертвы своего произвола и жестокости и коварства маркизы? Эллена была убеждена, что сумела верно оценить характер и поведение настоятельницы, и это еще больше укрепило в ней уверенность в том, что она вела себя достойно. Она не позволила чувствам взять верх, не потеряла контроля над собой. Всегда отзывчивая на добрые чувства, она тем не менее не поддалась страху, столкнувшись со злом, и нашла силы дать ему отпор. И тем не менее Эллена благоразумно решила избегать в дальнейшем подобных обострений в своих отношениях с матерью настоятельницей.

Отныне ее спасением будут сдержанность и молчание. Ее ждут страдания, и она примет их. Из трех зол, выпавших на ее долю, заточение в монастырь казалось теперь не столь страшным, как пострижение в монахини или брак по принуждению. Выбор оказался не так труден и будущее более ясным. Встретив ждущие ее невзгоды со смирением и спокойствием, она уменьшит их тяжесть. В этом неравном поединке она должна рассчитывать на собственный разум.

Несколько дней после разговора с настоятельницей она снова провела в своей келье взаперти. Однако на пятый день ей было разрешено присутствовать на вечерней молитве. Она с наслаждением вдыхала свежий вечерний воздух, когда шла через сад к церкви, и с особым волнением любовалась каждым деревцем и кустиком, все казалось ей чудом после долгих дней заточения. В церкви она стояла вместе с послушницами. Звуки органа и торжественные песнопения успокоили ее.

Прислушиваясь к хору, ее чуткое ухо уловило голос, полный неизъяснимой грусти тоскующего сердца, словно оплакивающего что-то. Ответное чувство отозвалось в душе Эллены, и отныне в хоре голосов и высоких аккордах органа она слышала лишь один этот голос. Она обвела глазами ряды молящихся монахинь. Посторонних в церкви не было, поэтому многие из них откинули покрывала, и Эллена видела их открытые лица. Увы, ни одно из них не задержало ее взора.

Однако ее внимание наконец привлекла одинокая фигура коленопреклоненной монахини в дальнем конце церкви. Свет лампады, падавший сверху, хорошо освещал ее склоненную голову, и Эллена была почти уверена, что этот прекрасный, полный печали голос принадлежит именно ей. Лицо монахини было скрыто под прозрачным покрывалом, но склоненная голова и изящные линии фигуры отличали ее от остальных.

Когда замерли последние звуки органа и молитва была закончена, монахиня поднялась с колен и отбросила покрывало. Ее лицо убедило Эллену, что она не ошиблась. Только у нее мог быть такой прекрасный, полный глубокой скорби и страдания голос. Спокойное и отрешенное лицо было бледно и печально, и это делало ее подобной ангелу. Когда монахиня воздела глаза в молитве, Эллене показалось, что она никогда еще не видела столько мольбы и смирения в человеческом взоре.