К дальним берегам - Джил Грегори Страница 34

— Какой ты подлый! — Она оттолкнула его от себя и попыталась подняться на ноги, однако он схватил ее, повалил на спину и начал целовать. Так они катались по траве, и их ноги и руки переплетались, но их мирное времяпрепровождение было прервано звуком легких шагов по траве. Элизабет с ужасом увидела, что к ним приближается Мика и в руках у нее большая бамбуковая корзинка с одеждой, а губы кривятся в легкой полуулыбке. С удвоенной силой Элизабет попыталась освободиться из объятий Бурка, но он держал ее крепко и только улыбался, глядя на подходившую девушку, и даже сказал той несколько слов, которые заставили ее засмеяться гортанным смехом.

Мика поставила корзинку с одеждой на берег и насмешливо взглянула на Бурка. Он заговорил с ней, а она снова расцвела в улыбке. Потом с изящным поклоном повернулась и неторопливо и спокойно зашагала в сторону деревни.

Элизабет, которая стала пунцовой при приближении девушки, яростно зашипела:

— Ты! Как ты мог такое допустить? И что ты ей сказал?

Он усмехнулся одними глазами.

— Что ты так переживаешь, Лиззи, я просто обещал ей, что сегодня ночью наступит ее очередь заниматься любовью со мной.

От этих слов Элизабет просто потеряла дар речи. А между тем он встал и галантно подал ей руку.

— Я в восторге от этого дня, — сказал Бурк с изысканной вежливостью. — Однако мы обещали нашему хозяину, что вернемся прямо к обеду. Надеюсь, ты найдешь что-нибудь подходящее в этой корзине. Но прежде я предлагаю тебе выстирать нашу грязную одежду.

Бурк подтолкнул ее к реке и, совершенно игнорируя негодующие протесты, приказал ей, все еще обнаженной, войти по колено в воду и заняться стиркой, пока он полежит на бережку. Подперев голову руками, время от времени давал ей разные наставления и всячески поддразнивал. Если она артачилась, он грозил, что снова окунет с головой в воду, и ей приходилось торопливо возобновлять свою работу. Когда Элизабет покончила со стиркой, Бурк аккуратно разложил мокрую одежду на солнышке, затем бросил девушку на траву и снова взял. Теперь он любил ее долго и нарочито медленно, умело доводя до экстаза утонченностью своих ласк, поднимая на умопомрачительные высоты блаженства, перед тем как удовлетворить страсть. Когда они возвращались в хижину Нарунды, солнце уже садилось.

Возле хижины они встретили Симса, с которым Бурк коротко поговорил о завтрашних планах. Пока Алекс обсуждал с помощником намерение отплыть рано утром, Элизабет закусила губу. Все ее надежды на бегство исчезали вместе с заходом солнца.

Их еда в тот вечер состояла из большой плошки риса, тушенного с имбирем и ароматическими травами мяса и жареной рыбы, политой соусом. В конце подали свежие тропические фрукты. Для Элизабет, одетой в струящийся белый саронг, все это было настоящим праздником. После месяцев солонины и картофеля свежее мясо и рыба показались ей деликатесом, рис внес отрадное разнообразие в рацион. Она столь жадно поглощала свежие фрукты, что Бурк даже объявил ей, что у нее аппетит как у лошади, а не как у хорошо воспитанной молодой леди. Элизабет прошипела ему в ответ нечто неопределенное и продолжала как ни в чем не бывало поедать все эти ягоды и плоды.

Вскоре после обеда начался тяжелый тропический ливень, о котором Нарунда предупреждал, что он идет здесь почти каждый вечер, а также все дни. Из-за этого ливня на улице стало совершенно темно и тихо. Но вдруг до их ушей донесся странный звук: дробь бесчисленных барабанов и низкое монотонное пение. Элизабет в тревоге подняла голову, но Бурк ее успокоил:

— Ничего страшного. Малагасийцы любят музыку. Такое с ними случается каждый вечер, если верить тому, что говорил мне знакомый пират.

В конце концов Нарунда вышел в другую комнату, а Элизабет и Алекс остались одни, если не считать девушки, работавшей у станка. Ее пальцы двигались в такт несмолкаемой дроби барабанов. Бурк вытащил из угла длинный скрученный матрасик и развернул его перед Элизабет, которая все еще сидела на квадратной тростниковой циновке.

— Ты будешь спать здесь, — сказал он ей, — но сначала сними, пожалуйста, свой саронг.

— Что-что? — прошептала Элизабет, бросив быстрый взгляд на девушку, работающую в углу. — Ты что, утратил всякое представление о приличиях? Неужели ты собираешься меня насиловать прямо на глазах у этого ребенка?

— Я не собираюсь тебя трогать. Мика и я пойдем в другую комнату. Просто я должен быть уверен, что ты не потеряешь голову и не сбежишь куда-нибудь в ночь! — Он усмехнулся. — Конечно, трудно ожидать, что ты на это решишься при таком дожде, окруженная бесчисленными аборигенами и все прочее, но не хочу испытывать судьбу. Раздевайся.

— Не буду! — в ярости зашипела она.

Но тут Бурк быстрым и злобным движением стянул саронг через ее голову и скомкал в руке. С холодной улыбкой он смотрел на нее.

— Желаю тебе спокойной ночи. С рассветом мы отправляемся на корабль.

В шоке от пережитого ужаса она наблюдала за тем, как он прошествовал через комнату к девушке за станком и протянул ей руку. Мика улыбнулась ему, поднялась со своего места и покорно последовала за ним сквозь висящие нити бус на двери в другую комнату. Никто из них даже не обернулся на обнаженную Элизабет, сидящую на своей циновке. Она глядела им вслед, пытаясь побороть дикое желание вскочить на ноги, броситься вон из этого дома, в ночь, несмотря на дождь, несмотря на свою наготу, — и бежать, бежать до тех пор, пока у нее хватит сил. Нужно наконец покончить со всем этим наваждением! Но одновременно прекрасно осознавала, что все эти желания не более чем пустые мечты. Куда можно убежать — и к кому? Нельзя же жить в одиночестве в лесу, и не к кому обратиться. Она не знает даже языка! И кроме того, Алекс Бурк все равно ее найдет. Она не знала как, но найдет. Не имело никакого значения, где спрятаться.

Ее охватило чувство безнадежности, и она крепко закрыла глаза, чтобы подавить готовые пролиться слезы. Здесь, на Мадагаскаре, Элизабет находилась до безумия близко от Индии. Но, ради всего святого, с не меньшей радостью она бы сейчас оказалась снова в Лондоне. Алекс Бурк возьмет ее с собой в Америку, и тогда она больше никогда не увидит дядю Чарльза. Не увидит больше никого из тех, кого любила, кому симпатизировала, о ком заботилась. С того момента, когда Александр Бурк взял на абордаж «Молот ветров» в ту ужасную ночь и ворвался в ее каюту, жизнь превратилась в один сплошной ночной кошмар, и надежды на пробуждение от этого кошмара не было никакой.

Из соседней комнаты раздалось приглушенное хихиканье, тут же затихшее, и Элизабет посмотрела на нитяные занавески с поднимающимся в груди бешенством. Она до деталей знала, что теперь происходит в той комнате — от жадных требовательных поцелуев и движений рук Бурка до тяжести его тела. Это настолько разозлило ее, что стало трудно дышать. Интересно, почему ее так бесит, что Алекс занимается любовью с другой женщиной? Она должна чувствовать облегчение, быть ему благодарна за то, что он ее не мучает хоть в этот раз. Из глаз потекли слезы, которых Элизабет не замечала. Слезы злости, унижения, безнадежности… и еще чего-то. Чувства, которого она не понимала, — всепоглощающего чувства ненависти и поражения. Что-то оно ей слишком напоминает ревность. Ревность! Внутри нее зародилась ревность к этому пирату — вульгарному, презренному пирату! Никогда! Но против ее желания мягкий внутренний голос нашептывал, что Александр Бурк вовсе не вульгарен. Несмотря на грубость и бессердечие, он всегда говорил и двигался с совершенно неподражаемой грацией, его внешность и манеры выдавали в нем образованного, хорошо воспитанного человека. И к тому же, продолжал нашептывать голос, Алекс вовсе не настоящий пират. Бурк был повстанцем, который — да, конечно, — борется с королем, но беззаконность его действий объяснялась тем, что он был на войне, а вовсе не тем, что он простой преступник. Капитан Бурк был капером, и у него имелось письмо с печатью от его правительства. Может быть, это даже хуже, с горечью отметила она про себя. Клочок бумаги от горстки людей, вышедших из повиновения королю! И снова поразило ее, уже в тысячный раз, что она не знает почти ничего об этом человеке, который сделал ее своей пленницей и с которым она вот уже который месяц делит постель. Алекс всегда оставался сдержанным, когда она пыталась расспрашивать его о том, как он жил в Америке — о его семье, друзьях, занятиях, И сегодня Александр Бурк оставался для нее столь же загадочным и непостижимым, как и в ночь, когда она его встретила.