Валерия. Роман о любви - Юлия Ершова Страница 33

— Лерусь, не могу найти кофемолку…

Лера пришла на кухню и застучала дверцами шкафов. Едва её ладони коснулись стоявшей на обычном месте кофемолки, как мама шепнула ей на самое ухо:

— Что? Затрепыхалось сердце? Вот он действительно может и сделает тебя счастливой.

Щёки у Леры зарделись ещё сильнее, и она пробурчала:

— Мама, о чём ты?

— О самом главном. О женском счастье.

— Мама!

— Да. Ты обещала не спорить сегодня. У тебя нет этого самого главного. Нет! А теперь будет.

— Мама!

— Будет!

— Мама, он женат, — выпалила Лера.

— Он предназначен тебе. Он твой. Суженый. Вот что делать? Что? Почему люди не ищут своего, а всё время обманывают и обманываются? — Катерина Аркадьевна хлопнула переполненной туркой о плиту, коричневая жижа плюхнулась на белую эмаль и тут же засохла. — Как же я просила тебя: не спеши, не спеши. И его мать точно так же, я уверена.

Кофе бурлило гневом в медном кольце безысходности. Катерина Аркадьевна утопила курносый заострившийся нос в мягкости смятого платка и, хмыкая, продолжила:

— Ну что, доня? Как будешь жить? Счастливо или… писать Киселю тезисы?

— Аа-а-а. Вот оно что. — Доня пошатнулась на каблуках толщиной с иглу. Стальные кончики впились в половую доску из сосны, хрустнув леденцовой коркой столярного лака. — Я должна взять пример с тебя?!

Лера дёрнула плечом и потопала в гостиную. За столом гость цедил минералку, запутываясь в сетях, расставленных хозяйкой гостеприимного дома, а заодно в своей жизни. Лера опустила глаза и, не решаясь приблизиться к нему, остановилась у распахнутого окна. Когда-нибудь она спрячется за тонкую белую гардину и по воздушным волнам уплывёт из этого дома.

Холодящая нервы тишина опять испугала распорядительницу торжества, но Катерина Аркадьевна умела своё не упускать. Сияя улыбкой, она подала гостю кофе с шапкой крема и сказала:

— Как мило, мы с Валерочкой пьём кофе. Набираемся сил. Впереди целый вечер. Шашлык. Гитара. Так жаль, что донечки не будет с нами. Я так огорчена.

Валерочка округлил глаза и уставился на хозяйку. Она вытянула губки и продолжила:

— Всё эти проклятые тезисы для московской конференции. Их надо выслать со дня на день. Пора прощаться. Милая моя, — обратилась к дочери Катерина Аркадьевна, — автобус уже через сорок минут, расписание изменили. Побежали? Я провожу.

Смекалкой дочь Дятловских не отличалась. Она опустила голову и шагнула к выходу. А гость, промокнув на губах кофе, ответил хозяйке:

— Катя… Катерина Аркадьевна, дорогая, автобус не нужен. Я буду счастлив доставить вашу дочь точно по назначению. Тем более я сам пишу тезисы и понимаю важность происходящего. Позволите ли мне завести мотор?

— Да, я была уверена, что услышу именно это. Тезисы — объединяющее начало разных людей. Мне надо было догадаться раньше, но всё ещё впереди. Благословляю, заводите, — глаза Катерины Аркадьевны сверкнули с такой силой, что входная дверь сама отворилась, а гость протянул руку, приглашая дам к выходу.

Новую «Ауди» Валерий любил с трепетом и никогда не бросал под окнами, даже на даче. Просторный кирпичный гараж профессора с радостью принимал у себя белую красавицу каждый визит её хозяина в Сосновку. В салон автомобиля Леру запихнули, как зазевавшуюся бабочку в банку. За стеклом «Ауди» бабочка затрепыхалась, а новые её хозяева обнимались, подпирая капот. Когда же мотор зарычал, Катерина Аркадьевна просунула голову и плечи в салон, поцеловала дочь, слишком сильно, и бросила на заднее сиденье стройотрядовскую куртку, значки которой царапнули кожу пухлого дивана.

— Накинешь вечерком. У дома. Ночи в августе не такие уж тёплые…

V

В полночь, перешагнув порог столичной квартиры, Лера не знает что прятать, то ли сияющие счастьем глаза, то ли бегущие стрелки на колготах. Стараясь быть невидимкой, она по самый нос захлопнулась в студенческой куртке и не расстегнула ни одной пуговицы, пока не оказалась в ванной. На её счастье, муж проспал сегодня до полудня и остальную часть суток проскучал на кухне над тезисами, развлекаясь только холодильником, поэтому от научных трудов и докторской колбасы он ослабел уже к вечерним новостям.

На столе, рядом с блюдцем варенья и корками батона, он разложил черновики профессорских статей последней пятилетки и в этом океане научной мысли ловит тезисы для московской конференции. А на молодую жену он взглянул, как замученный голодом хозяин смотрит на опоздавшую с ужином кухарку. Однако вид корзины с тёщиными пирогами стал для профессорского зятя мгновенной инъекцией счастья.

И, пока Лера смывала водой грех, её супруг потворствовал своему чревоугодию.

Утром Лера не поняла — спала ли? А время идти на работу. Чувствуя себя невесомой и неземной, она, босая, на носочках прокралась к шкафу и вытянула, правда не с первого раза, мамино платье, подходящее для женщины с крыльями за спиной. В нём и полетела на работу. На лестнице сырого институтского холла её остановил новый директор и здоровался за руку, которую не хотел выпускать, стараясь, напротив, покрепче сжать пальцы. Лера улыбалась и кивала в ответ на каждую его реплику. Казалось, директор забыл о должности и вот-вот упадёт перед женщиной с крыльями на колено…

События дня побежали мимо Валерии Николаевны. На восемь рабочих часов она погрузилась в воспоминания вчерашнего торжества.

В салоне белой «Ауди» баллады поют Scorpions. Лерино сердечко отзывается на каждую ноту, на каждый взлёт голоса, и она понимает — пришло её время.

Сильный мужчина смотрит ей в глаза и, не говоря ни слова, сворачивает на лесную дорожку для особенно смелых грибников. Лес щетинится и густеет, еловые лапы старыми иголками царапают крышу и даже капот. Кажется, белая «Ауди» заблудилась. Под колёсами трескаются шишки, и у Леры замирает сердце. Она боится ойкнуть и просто сжимает кулаки. Но надолго её не хватает. Под колесом, как взрыв случайной мины, лопнула гигантская шишка — Лера ойкает и подпрыгивает на пострадавшем колесе. А сильный мужчина тут же ударяет по тормозам и сгребает в объятия взлетающую бабочку. Приехали…

Да, Лера, вдохнув счастье, срывается с безумной высоты. Оказывается, на дне бездны время исчезает.

Она очнулась. Они очнулись на заднем сиденье автомобиля, когда ночь опускалась на макушки сосен. Лера опять ойкает — на голой лопатке выступила кровь. «Тебе больно? — спросил сильный мужчина и прижал раненую к груди. — Это всё цацки на твоей шмотке. Никогда больше не надевай».

Сидя за персоналкой, Лера напустила серьёзности в лицо, чтобы никто из научных сотрудников, вечно голодных и без сигарет, ни отвлёк её от смакования эпизодов первого в жизни любовного свидания. Мёд сладострастия опять проник в кровь и питал каждую клетку новым знанием жизни, поэтому Лере теперь домой не хотелось, ей понравилось жить бабочкой. Но а что дальше? Что? В последний час рабочего дня сердце забило тревогу.