Ключевой момент - Лидия Лукьяненко Страница 33

— Да, дети для женщины — это главное, — вздохнула Нина. — Но и мужа хорошего хочется.

Галя понимала, что подруга поспешила выйти замуж. Выскочила за первого, кто подвернулся, и сделала это по той же причине, которая толкнула ее саму в объятия Виталика. Вову своего Нина не любила. То есть сначала он ей нравился, а потом надоел. Но появилась дочка, жили они в его квартире. Родители Нины умерли в один год, и в их трехкомнатной квартире теперь обосновалась ее младшая сестра с мужем и ребенком. Так что деваться Нине было некуда. И она невольно завидовала Галиной свободе.

— А вообще ты права! — Нина тряхнула головой и подлила им в бокалы сухого вина. — Давай, подруга, за нас с тобой и за Юру с Виталиком! Помнишь?

— Конечно, помню. А забуду, есть кому напомнить!

Они чокнулись — зазвенели бокалы. На улице бушевала метель. Приближался Новый год. Нина оставила Женьку на мужа и пришла скоротать вечерок к старой подруге. Степка засыпал на диване под мультик по видику, а они сидели в креслах, пили вино и вспоминали свой отдых на море.

— Как здорово было! Море! Солнце! Ты помнишь, какие персики росли в саду нашей хозяйки?

— А помнишь, какой мы виноград крупный покупали? Как вишня!

— А как студентов подцепили? Ты еще боялась знакомиться.

— Я не боялась, а стеснялась. И в первый вечер глинтвейна напилась.

— Ну и что, зато какой мальчишечка славный получился! А интересно, как они теперь выглядят?

— Думаю, так же. Мы вон с тобой постарше, а и то не очень изменились.

— Ну да, — вздохнула Нина, — это ты не очень. Порода, что ли, у тебя такая. А у меня морщин полно, да и седины в волосах хватает. Вот за Вовку-то и держусь, какой ни на есть, а все же муж. Хорошо ли под старость одной оставаться?

— Не рано ли ты про старость, подруга? — Галя улыбнулась. — В Америке, говорят, в сорок лет женщины только начинают думать о семье. Сначала карьеру делают.

— А мы ничего не делаем. Ни карьеры, ни семьи нормальной, ни денег. Тянемся от зарплаты до зарплаты. Думаю, подрастет Женька, буду другую работу искать.

— Какую? Что ты еще умеешь, кроме как с детьми заниматься?

— Да куда угодно! Сестра меня вон в магазин зовет. Она уже начальница отдела, и зарплата у нее раз в пять больше, чем у нас с тобой.

— Сравнила. Так она сколько лет в торговле!

— Да у них начинающая кассирша уже больше нашего получает. Это же супермаркет! А хозяин там — немец. У них другие зарплаты, надбавки, премии. Сестра ни в чем себе не отказывает. И шмотки, и продукты… И муж к ней по-другому относится, не так, как мой ко мне. Уважает.

Слова подруги задели за больное место. Нехватка денег ощущалась остро. Цены снова взлетели, зарплата за ними не поспевала. Невероятно подорожало жилье. За ее комнатку теперь надо было отдавать половину месячной зарплаты! Пособие матери-одиночки было мизерным. А еще надо было платить за детсад, одеть, обуть и накормить сына, да и она живой человек! Ведь молодая женщина, а на себя копейки потратить не может. Питаются они с сыном в основном в детском саду. Галя опять на работе — с семи до семи. Дома — картошка, сколько на себе из села привезет, да крупы. После ужина в детсаду когда литр молока принесет, когда второе. Особенно если овощное рагу или творожная запеканка. Не любят этого дети, и родители стараются забрать их пораньше, лишь бы не ужинали. Знают уже, в какой день недели какой ужин. Вот ее Степка не переборчив — все слопает, только давай. Растет мальчик.

Как часто в жизни бывает, когда какая-то мысль не дает покоя, ситуация требует разрешения, а человек все тянет и тянет в силу привычки, не решаясь что-то изменить. А какой-нибудь пустяковый случай вдруг дает такой толчок, что становится ясно: так больше жить нельзя.

После работы они со Степкой зашли в магазин. Завтра была суббота, и Галя хотела купить хлеб и сахар. Денег, как всегда, было в обрез, до зарплаты еще две недели. В ее сумке лежал завернутый в салфетку кусочек сливочного масла граммов на сто пятьдесят, литровая банка с киселем, что в чайнике с ужина остался, да шесть сырников — троих детей забрали после полдника. Остался ее Степка без мяса на выходные. Хорошо хоть в садике сынишка может вкусно покушать. Какие сегодня куриные котлетки были — объедение! Кухня воспитателей не особо мясным балует. По кусочку к обеду положит, и то хорошо. Им тоже жить надо.

Она взяла пакет сахара, батон и встала в очередь в кассу.

— Папа, купи мне «Киндер-сюрприз», — раздался рядом знакомый детский голос.

Оказалось, что перед ними в очереди стояла Люся Мартынова из Галиной группы со своим папой. Отец девочки, высокий, спортивного телосложения молодой мужчина, приподнял дочку к полке со сладостями — шоколадками, конфетами, с игрушкой внутри, — и Люся выбрала себе «Киндер-сюрприз». Заметив Степку, девчушка помахала ему рукой и показала свое приобретение. Галя поняла, что сын сейчас немедленно отреагирует. И точно, Степка заныл как по команде:

— Мама, купи мне «Киндер-сюрприз»!

У Гали была только одна купюра небольшого достоинства, которой едва хватало на то, что она держала в руках. Если взять ему лакомство, то на завтрак к каше не будет сахара, а несладкую кашу Степка не ест. Можно, конечно, попросить стакан сахара взаймы у Климовой, но Галя не любила одалживаться.

— Не сегодня, родной, — тихо сказала она.

Но тут Люся снова повернулась, дразня Степку красочным «Киндером».

— Мам, ну, пожалуйста! Я хочу «Киндер-сюрприз»!

Гале стало нестерпимо стыдно, а тут еще оглянулся папа Люси и узнал ее. Галя дернула сына за руку и чуть слышно произнесла:

— Прекрати.

— Хочу! Хочу «Киндер-сюрприз»! — еще громче заныл Степка, обиженный маминой жадностью и Люсиным превосходством.

Галя, не реагируя на его нытье, расплатилась и быстро пошла к выходу.

— Галина Васильевна! — окликнули ее. Она остановилась.

Ее догонял спортивный Люсин папа, держа дочку за руку.

— Извините, — сказал он и выразительно посмотрел на Люсю, которая в каждой руке сжимала по шоколадному яйцу. Девчушка улыбнулась и одно из них протянула Степке:

— На! Это тебе.

— Ну что вы! — смутилась Галя. — Не надо!

Но Степка уже разворачивал «Киндер» в предвкушении сюрприза.

Галя покраснела. Она — воспитатель, а чувствует себя нищенкой. Наверное, этот Мартынов так и подумал. Она опустила глаза на свои стоптанные кроссовки и потертые старые джинсы.

— Спасибо.

— Не за что! До свидания.

По дороге домой она расплакалась, да так, что испугала сына.

— Мама, мамочка, не плачь! Я так больше не буду! Честное слово, не буду!

Гале было горько и обидно. Почему у других детей есть все, а у Степки — ничего? У него нет даже папы, не говоря об остальном. Да, она мать-одиночка. И она сама выбрала свою судьбу. Так что же, теперь ее сын всегда будет хуже других? И только потому, что она решила произвести его на свет? Что, надо было всю жизнь самой прожить? Или, еще лучше, сдохнуть!