Позволяю любить - Алина Ржевская Страница 33

— Вот это заглянула! Через десять лет… Да тут не знаешь, что через месяц произойдет! И потом, я не люблю его!

— А тебя никто и не заставляет его любить, — объясняла подруга. — Просто спаси человека. Позволь ему любить тебя, не отталкивай.

— М-м… — нерешительно произнесла Аня. Было видно, что развитие разговора очень ей не по душе. — Я подумаю…

— Думай. И чем быстрее ты это сделаешь, тем больше у мальчика будет шансов остаться в живых.

— Но это шантаж! Ничто не помешает ему увериться, что таким способом от меня можно будет добиться чего угодно. И не только от меня.

— А ты не позволяй ему этого. Так, как только ты умеешь. Очерти четкие границы: это можно, а туда — извините, нельзя. Сразу предупреди, что, если он еще раз попытается прибегнуть к суициду, ты больше не посмотришь в его сторону.

— Я подумаю, — повторила Аня.

Подруги надолго замолчали.

Чем ближе подбирался решающий момент встречи с Антоном, тем большую растерянность испытывала Аня.

Всю ночь она не спала. Думала, думала, ворочалась с боку на бок, но так и не нашла выхода. Нет, можно, конечно, притвориться ни к чему такому не причастной. Скажем, Антон не признавался ей в любви, она не прогуливалась у него на глазах с малознакомым (и малосимпатичным!) мужчиной, да и замуж не выходит — глупый, это же шутка…

И Маринка никому ничего не скажет. Есть такая поза страуса: голова в песок, меня здесь нет, моя твоя не понимай.

Только от себя таким способом не спрячешься.

А если бы его вовремя не обнаружила мама?

А он… Что он? Глупый ребенок. Он любил, она отвергла… В итоге он попросту не нашел другого способа пережить потерю. Антон еще совсем не знает жизни и любить толком не способен. Можно найти тысячи способов оправдаться и снять с себя всякую ответственность, можно даже бесконечно талдычить самой себе, что это его родители и его учителя обязаны были своевременно объяснить ему, что самоубийство — не выход.

Можно?

Можно!

Все религии мира осуждают самовольное лишение себя жизни. Любая вера стоит на страже ценности жизни и запрещает самоубийство. Это — слабая попытка избежать страданий, что ниспосланы Всевышним, грех, лишающий прощения и спасения. Самоубийцам отказывают в отпевании, поминальной службе и погребении на церковном кладбище…

Но никто не научил и не объяснил — значит, придется возложить такую миссию на себя, больше некому. Антон полюбил ее, и она, выходит, за него в ответе. Мы в ответе за тех, кого приручили…

Итак, Аня приняла решение. Она понимала, что добровольно, сознательно вступает на путь, полный трудностей и… и греха. Она весьма смутно представляла, какие именно проблемы ее ожидают, но подозревала, что весомые. В том, что они возникнут, она не сомневалась ни на секунду.

Аня вышла из дома на два часа раньше положенного времени. Хотелось побродить по тихим улочкам родного города, унять волнительную дрожь, остудить пылающую голову.

Октябрь, а погода необыкновенно теплая. Словно специально расстаралась, чтобы Аня вспоминала ту, другую, такую далекую осень.

В тот день также было тепло и солнечно, душа радовалась. Осенние унылые дожди отступили — наверное, опасались испортить свадебное торжество.

— Маленькая ведьма, ты наколдовала нам хорошую погоду, — шутил Сергей.

Белое воздушное платье невесты, что уже висело в ее комнате, ярко контрастировало с пестротой осенних красок. Деревья, радуясь скорому Аниному счастью, вспыхнули небывалой сочностью и одарили мир разнообразием всевозможных оттенков — они как будто соревновались друг с другом в окраске оставшихся листьев. Оранжевые кленовые, лимонные березовые, бордово-коричневые шиповниковые и огненно-красные рябиновые… листья большие и малюсенькие, с зубчатыми краями и пальчатые — они укрывали асфальт шуршащим густым ковром, пахнущим дождем и еще чем-то, пряным и возбуждающим.

Маленькие белоснежные туфельки осторожно ступали по этому лиственному ковру, усыпанному лепестками лиловых георгинов. Сергей поддерживал Аню под руку, словно боялся, что сейчас ее унесет порывом теплого осеннего ветра. Свадьбу планировали сыграть раньше, но по разным причинам постоянно откладывали. То Сергей болел, то Ане надо было ехать на семинар, то платье невесты оказывалось еще не готово. Так и затянули до осени.

Но Аня не жалела. Вокруг так красиво! Белые головки мелких хризантем путаются под ногами — это Маринка придумала посыпать цветами дорогу, по которой будут шествовать молодожены. Белые хризантемы похожи на платье невесты.

— Это цветы смерти, — судорожно шептала мама.

— Прекрати говорить глупости, — раздраженно отмахивалась Аня. — Хризантема символизирует солнце.

— Солнце символизируют желтые хризантемы, — упрямилась мать. — Именно они — цветы солнца, а белые хризантемы люди приносят на похороны.

— Не спеши хоронить меня раньше срока, — смеялась счастливая Аня. — Я только-только жить начинаю!

Она все время смеялась. Ее серебристый смех разливался по улице, эхом отражался от соседских окон. Анна еще не пригубила шампанского, а давно уже была пьяна. От счастья.

Во время церемонии Сергей разволновался, рука дрогнула, уронила кольцо.

— Не к добру, — шептались гости.

— Я не верю в суеверия, — громко говорила Аня.

И снова смеялась.

Через месяц после своей свадьбы Аня как-то сняла это кольцо перед операцией, а после — никак не могла отыскать. То ли украли, то ли закатилось куда-то. Что-то тревожное вкралось к ней в душу, но быстро забылось. Она купила себе другое. Но и это кольцо непонятным образом куда-то запропастилось. Купила третье…

Они отправились с мужем на море. Аня веселилась, как ребенок, плавала, плескалась, набирала пригоршни воды, подбрасывала вверх, брызгала на Сергея, хохотала и падала, а горько-соленые волны подхватывали ее. Миллиарды мелких капелек искрились на солнце и падали обратно в море. Была видна маленькая радуга… Когда же Аня и Сергей вернулись к себе в номер, она обнаружила, что и этого кольца на пальце больше нет. Решили, что соскользнуло с мокрой руки.

«Мистика прямо-таки, — думала Аня. — Кольцо было точно по размеру. Не могло оно соскользнуть. Однозначно. Даже когда я мыла руки с мылом, кольцо плотно держалось».

— Анна Сергеевна, вас вызывает к себе главврач, — раздался оклик, как только она вошла в больницу.

— Сейчас. Переоденусь и зайду.

— Нет, — возразила медсестра, и Аня вздрогнула, — он сказал, как только вы появитесь…

— Меня что, увольняют?

— Н-нет. — Та вдруг стала испуганно заикаться. — Н-не знаю…

— Тогда почему я не могу переодеться? — строго вопросила Анна.

— Он т-так сказал… я н-не знаю… — Медсестра чувствовала себя как на допросе.