Очаровательная плутовка - Кейси Майклз Страница 33

Она трусливо поглядывала то на ванну, то на стоящие рядом кадушки с водой, то на Флетчера, который уже избавился от халата и стоял перед ней в белой рубашке на голое тело и бриджах.

— Вы уже приняли ванну? — с отчаянием поинтересовалась она, заметив, что его светлые волосы были взъерошенными, но не мокрыми.

— Нет.

— Вы попросили принести сюда ванну, чтобы я смог помыться? — Она понимала, что ее вопрос свидетельствует о слишком богатом воображении, но разве надежда — это преступление?

— Опять же нет.

Ее душа ушла в пятки.

— Вы собираетесь принять ванну?

— На этот раз верно, малыш, — с чувством похвалил ее Флетчер и начал медленно расстегивать свою рубашку, обнажая широкую грудь.

— Я-я пойду тогда, — начала заикаться Розали, поворачиваясь к двери.

Следующие слова Флетчера пригвоздили ее к месту.

— Опять ты, маленький негодяй, удручаешь меня своей чрезмерной скромностью, не говоря уже о твоем полном пренебрежении к своим новым обязанностям в этом доме. Ты никуда не пойдешь. Ты поможешь мне принять ванну.

Розали впопыхах пыталась найти выход из создавшегося положения:

— По поводу, по поводу этого нового назначения, сэр, — сказала она быстро. — Я был один в этой милой комнате, которую вы выделили мне, и я был очень осторожен, нигде не присаживался, чтобы ничего не испачкать. Я думал, Хедж, должно быть, очень нуждается во мне, сэр.

— А я — нет? — прервал ее Флетчер, расстегивая еще две пуговицы.

— Ну-у, — протянула Розали, скользнув взглядом по торсу Флетчера. — Я думаю, я чувствую себя виноватым, сэр. Да, точно. Я чувствую себя виноватым. Я имею в виду, что мерин захромал, и все такое, и все эти лошади. Мы работаем от рассвета до заката, при том что нас двое. Как же Хедж справится без меня?

— Я одобряю твою преданность Хеджу, который, как я уверен, был бы счастлив все это слышать. Я уже назначил другого малого в конюшню, так что ты можешь не беспокоиться.

Флетчер понимал, что, возможно, его действия могут показаться бессердечными всякому, кто увидел бы в этот момент ссутулившуюся фигурку Розали, но он не поддавался жалости, которую испытывал к ней. В конце концов, разве он замечал какие-либо предательские признаки жалости в ее прекрасных зеленых глазах, когда был посмешищем, страдая по ней, в то время, как он считал ее мальчиком?

Нет, не замечал.

Белоснежная рубашка тихо упала на ковер, и Флетчер начал расстегивать пуговицы на бриджах.

С изумлением на лице Розали повернулась к нему спиной и крепко зажмурила глаза, думая о том, что сейчас она сойдет с ума. Почему она не остановила его? Почему она не сказала хоть что-нибудь, пусть даже правду, почему не призналась и не прекратила весь это нонсенс? Что за бесенок внутри заставлял ее молчать?

Легкие звуки, которые она слышала за собой, говорили о том, что Флетчер уже снял свои бриджи, чтобы стать обнаженным, каким был в ту ночь, когда нырнул под одеяло рядом с ней в гостинице. Мгновение спустя звук расплескивающейся воды сказал Розали, что Флетчер залез в ванну.

Она открыла глаза, уверенная в том, что будет соображать лучше, если увидит, и посмотрела в зеркало, которое висело над бюро.

— О Боже, — беззвучно прошептала она и раскрыла рот.

Зеркало отражало комнату под таким углом, что перед взглядом Розали промелькнуло бедро Флетчера, он погрузился в воду, в пределах видимости остались только его голова, его широкие, хорошо сложенные плечи и руки.

Она готова была гореть в аду вечно. Она была самой испорченной, аморальной, безнравственной, извращенной, низкой и плохо воспитанной девицей, которую только видел белый свет, но она не могла оторвать взгляд от этого зеркала. Она чувствовала, как погружается все дальше и дальше в мрачные, но определенно захватывающие глубины порока.

— Ох, Бил-ли!

Бодрый голос Флетчера пронзил Розали как ослепительная молния, в то время как устойчивое предчувствие неизбежной беды, не покидавшее ее весь день, взорвалось в ее сознании.

— Что? — воскликнула она пронзительно.

— Кажется, мне нужна твоя помощь. Моя спина…

Маленькие ладошки Розали сжались в кулачки, в тот момент, когда она поняла, что приговоренный к смерти может быть повешен только один раз.

— В-вы хотите, чтобы я намылила вашу персону? — спросила она, ужасаясь бессмысленности слов.

— Мою персону? Есть только один способ сделать это, — ответил Флетчер со смешком, скрываясь за слоем пены. Он не собирался заходить в своей маленькой игре так далеко, как смела Розали.

Розали продолжала оставаться для него загадкой, и он разыгрывал этот фарс не только для того, чтобы отплатить ей за то, что она так ловко провела его.

Она путешествовала одна по Озерному краю, чего никогда не делали изнеженные барышни ее круга.

Она спала в конюшне Лейквью больше месяца, и ее обществом были только лошади да Хедж.

Ее язык был не из лучших, впрочем, как и ее манеры.

Хотя она могла демонстрировать проявления девичьей скромности, похоже, что ее совсем не шокировала постельная цена с участием барменши и незнакомого ей мужчины в гостинице.

Флетчер не был уверен в том, что представляла собой Розали. Он знал, кем она была, и не мог не признать, что заинтригован ею, увлечен ею; был совершенно не разочарован тем обстоятельством, что его холостяцкая жизнь, похоже, подходила к концу.

Она была сестрой Уильяма Дарли, и она, так же как и Флетчер, не знала никого, кто был бы лучше, чем ее брат. Если Уильям сказал, что она была тонко воспитана, это означало, что она была достаточно хорошо образованна для того, чтобы понимать, насколько глубоко она скомпрометирована поведением своего опекуна по отношению к ней с самого начала.

Все же он должен быть уверен, Розали — отважная, но все еще невинная девушка. Любой другой вариант был для него неприемлем. Он должен был как-то в этом убедиться.

Флетчер почувствовал внутреннее напряжение, когда посмотрел туда, где стояла Розали, все еще спиной к нему. Ее икры красиво возвышались над массивными сапогами, и прекрасное воображение Флетчера тут же нарисовало ему изящные формы ее тонких лодыжек.

Ее волосы, почти такие же темные и блестящие, как шкура Пегана — хотя и не такие же ухоженные, — могли бы быть предметом гордости и славы, если их вымыть и причесать. Глаза Флетчера сузились, он вообразил ее в мягком, струящемся платье, но затем прогнал от себя эту картину.

Что он делает? Он сидит в ванне, обнаженный, наслаждаясь романтическими фантазиями о молодой девушке, которая в этот момент находится в одной с ним комнате? Бэк, скорее всего, так объяснил бы эту ситуацию: его друг Флетчер, возможно, только возможно, сошел с ума.

Только Флетчер собрался открыть рот, чтобы приказать Розали уйти прочь, как вдруг она повернулась и с гордо поднятой головой смело подошла к ванне — походкой, которой аристократ восходит на гильотину.