Игрушечное сердце - Светлана Лубенец Страница 33

С того самого момента потянулась бесконечная, изнурительная война матери с сыном. Он хотел гулять во дворе, и больше ничего. Она не пускала. Пыталась запирать дверь, но он так барабанил в нее кулаками и орал «пусти», что она стыдилась соседей и дверь открывала. И Вика шел гулять во двор, где задерживался все дольше и дольше. Грязным приходил не всегда. Но очень скоро отказался носить все, кроме темных шорт и полосатой маечки, то есть спортивной формы, в которой обычно делал утреннюю гимнастику под ее собственным руководством. Надо сказать, что и гимнастику эту он делать перестал. А еще в один, далеко не прекрасный, момент вкривь и вкось и довольно коротко остриг свои красивые густые кудри. Матери пришлось вести его в парикмахерскую, где Вике впервые в жизни сделали мужскую стрижку. Женщина с душевной болью смотрела на коротко стриженную головку сына, на обнажившуюся тонкую детскую шейку и удивлялась силе воли, которая вдруг проснулась в таком еще маленьком мальчике. Она утешала себя тем, что осенью Вике идти в первый класс, а в школе все равно не позволили бы носить длинные волосы. Так что, возможно, и хорошо, что все метаморфозы по превращению бесполого малыша в мальчика произошли именно летом.

А потом пропала Марта. Чтобы добиться у сына признания, куда делась кукла, женщине пришлось пойти в магазин и купить уже настоящий широкий мужской ремень. Когда она показала его сыну, он, не дрогнув, твердо сказал:

– Тогда я убегу.

– Куда? – саркастически спросила она.

Вика не ответил. Она поняла, что он действительно может убежать куда угодно, а потому пошла на попятный, но так, чтобы он об этом не догадался.

– Даю тебе сроку три дня, – сказала она. – Чтобы на четвертый Марта была здесь, или ты… не успеешь убежать…

Она сама не знала, зачем это сказала. Конечно же, она не станет пороть сына до полусмерти за куклу, даже и дорогую. Но как-то ведь нужно проявить твердость. И она ее проявила.

Никому не известно, что случилось бы на четвертый день, если бы уже на второй Марту с извинениями не принесли соседи по дому.

Следующим камнем преткновения стало имя. Вика категорическим тоном потребовал, чтобы она перестала называть его «по-девчонски».

– И как же ты хочешь, чтобы я тебя звала? – спросила она, в полной уверенности, что он скажет: Витей.

– Виктором, – ответил сын.

– По– ьше, тем больше новоявленный Виктор выходил из повиновения. Когда он стал учиться в школе, мать утратила всякую возможность как-то влиять на его поступки. При этом он не делал ничего ужасающего, за что его можно было бы, скажем, поставить на учет в детской комнате милиции. Женщине очень хотелось, чтобы хотя бы закон мог урезонить ее зарвавшегося сына, который ею пренебрег, растоптал материнскую любовь и продолжает припеваючи существовать на те ее деньги, что она добывает нечеловеческим трудом, горбатясь и портя глаза за швейной машинкой.

В общем и целом Виктор многого не требовал, обходился малым и даже учился неплохо, но простить его мать не могла. Более того, чем дальше, тем больше она его ненавидела. Именно в нем, как ей теперь казалось, была причина ее несчастного существования. Она принесла в жертву ему всю себя, не вышла второй раз замуж, а он не только не оценил этого, но еще и вел себя с ней неуважительно, по-хамски, а потому – преступно. А она, вывернувшаяся для него наизнанку, теперь вообще никому не нужна. Ей даже совершенно явственно виделись образы мужчин, которым она якобы отказала из-за маленького сына. Никто и никогда не добивался ее руки второй раз, но женщина плюнула бы в лицо каждому, кто посмел бы ей эдакое сказать. У нее давно не было подруг, потому что ни одна из них не смогла одобрить того, что она превратила мальчика в девочку и наслаждалась этим. Женщина без сожаления рассталась со всеми подругами, поскольку тогда ей было вполне достаточно общения с маленьким темнокудрым и послушным Викой. Теперь она осталась в полном одиночестве и полностью уверила себя в том, что это произошло исключительно по вине сына. Она должна была ему отомстить. И она отомстила.

В подвальчике их дома находился небольшой винно-водочный магазин. Жильцы его ненавидели самым лютым образом, потому что там вечно кучковались подозрительные личности самого непрезентабельного вида. Эти же самые личности, употребив по назначению купленный в подвальчике товар, тут же шли удовлетворять следующую нужду прямо в подъезды дома. Возмущенные жильцы писали во все инстанции, которые отвечали, что если станут караулить у подъездов всех питерских алкашей, то у них не останется времени для других, более важных, дел. А магазин как был открыт со дня сдачи дома в эксплуатацию, так и будет в нем находиться ровно столько, сколько будет стоять дом, поскольку посещают его не только асоциальные элементы, но и вполне приличные граждане и даже сами жильцы в дни общенародных и личных праздников.

Однажды этот ненавистный магазин был лихо ограблен и разорен бандой подростков. Мать бывшего длиннокудрого Вики, а ныне сурового Виктора тут же смекнула, что делать. Она сама донесла на сына в милицию и даже предъявила вещественные доказательства в виде трех бутылок водки «Пшеничная», якобы найденных у сына под диваном. Она точно знала, что Виктор в этом набеге не участвовал, но пусть попробуют это доказать. Если уж сама мать якобы не выдерживает разнузданного поведения собственного сына, то и доказывать ничего не надо, нужно просто принять ее показания к сведению и отправить подростка Юсупова в колонию для малолетних преступников. Женщина предвкушала, как ее отвратительный сын будет томиться в казематах этой колонии, а она даже не подумает его там навещать. Ко всем будут приезжать родственники, а к нему – нет, поскольку никаких родственников у них в Питере не имеется. То есть родная сестра у женщины была, но они уже так давно не общались, что из числа родственников ее смело можно вычеркнуть. Таким образом, ее бывший сын, которого она для себя уже только так и называла – бывший, прочувствует в полной мере, что такое одиночество, и наконец поймет, что сделал с собственной матерью. Может быть, он даже напишет ей из колонии письмо с мольбой о прощении, а она еще десять раз подумает, стоит его прощать или нет.

Женщине казалось, что это замечательный план, но он почему-то не сработал. Их с Виктором, и вместе, и порознь, конечно, таскали в милицию бессчетное количество раз, но сын умудрился найти каких-то свидетелей, которые дали показания в его пользу. Дескать, они были именно с ним в тот момент, когда грабили магазин. Женщина, что называется, кусала локти и ждала от Виктора какой-нибудь ответной подлости, но он и в этот раз не сказал ей ни слова. Они вообще почти не разговаривали. Оно и понятно! Какие разговоры, если он приходит домой только спать. Где он болтается целыми днями, мать не знала. Возможно, грабит другие магазины или даже честных граждан на улицах, а эта милиция, похоже, почивает на лаврах после поимки тех подростков, что разграбили их подвальчик.

Таким образом, после провала акции «Магазин» у женщины оставалась одна надежда на школу. Может быть, Виктора из нее выгонят? Вот когда и где он делает уроки, если дома не бывает? И она пошла в школу. Классная руководительница тут же, с ходу, начала нахваливать Виктора, который, как оказалось, нормально учиться все же как-то умудрялся и даже участвовал в общественной работе. От ощущения полного бессилия женщина расплакалась, сидя за партой перед учительским столом. Потом долго рассказывала классной руководительнице о бессердечии и злонравии сына, который только прикидывается в школе хорошим учеником. Она призвала ее быть бдительнее и не поддаваться на происки Виктора Юсупова, который себя, конечно же, еще покажет. Растерянная училка только круглила глаза и бессмысленно качала головой. Больше ничего добиться от нее было невозможно, и матери Юсупова пришлось почти бесславно покинуть класс, надеясь только на то, что зерно сомнения в бестолковую учительскую голову она все же заронила.