Шкатулка с драгоценностями - Анна Дэвис Страница 33

— Вы отказывались от еды, миссис Резерфорд? Вас насильственно кормили?

— Зовите меня Кэтрин! — Ей доставляло удовольствие мужское внимание.

— Папа ее быстро вызволил, — объяснила Грейс. — Она успела отказаться только от одной трапезы.

— Она была абсолютно белой, — добавила Нэнси.

— Впрочем, полицейские выкупали ее в холодной ванне, — добавила Грейс. — И были при этом очень невежливы!

Сестры снова посмотрели друг на друга и хихикнули.

— Ах вы, свинтусы неблагодарные! — Кэтрин явно развеселилась. Радовалась, что весь разговор сосредоточен на ней. Каждую минуту она поглядывала на цветы, принесенные Крамером и стоящие теперь в вазе на камине. Кремовые розы и большие маргаритки. Срезанные в саду. — Ну ладно, хватит об этом! Расскажите поподробнее о себе, Джон. Над чем вы сейчас работаете?

— Да так. То да се…

Нэнси заговорщически наклонилась к Грейс:

— Ну вот, он опять скромничает. Он ничего не скажет, но я думаю, он пишет роман!

Грейс смотрела то на одного, то на другую. Нэнси в этот вечер была на редкость весела и привлекательна — глаза горят, лицо сияет счастьем. Крамер застенчиво играл ножом и вилкой.

— Это правда, Джон?

— Если честно, у меня нет на это времени. Слишком много происходит в реальном мире. Кто же найдет время для выдумок? — Когда он поднял взгляд на Грейс, в его глазах читалось негодование. «Только я, — казалось, говорили они, — только я найду время на это!» Через минуту он продолжил: — Сейчас я работаю над пьесой о трансатлантическом перелете. Вы знаете о премии Ортейга? — Заметив озадаченный взгляд Кэтрин, он объяснил: — Раймонд Ортейг предложил премию в 25 тысяч долларов за первый безостановочный перелет из Нью-Йорка в Париж или наоборот.

— Есть ли какие-нибудь новости об этих французах? Нунжессер, или как его там? — спросила Нэнси.

Крамер помотал головой:

— В последний раз их слышали где-то над Ирландией. Но это было давно. Должно быть, они упали в океан.

— Бедняги! — Кэтрин театрально положила руку на грудь. — Пара смельчаков-пионеров! Ужасно досадно!

— Впрочем, нашелся другой парень, который хочет повторить попытку, — сказал Крамер. — Пилот почтовой авиации, можете поверить? Он планирует вылететь из Лонг-Айленда двадцатого. И летит один.

— Думаете, у него есть шансы? — спросила Грейс. — Вот так, в одиночку?

— Дома его называют летающим безумцем. Но я поеду в Париж и возьму с собой фотографа. — Он многозначительно посмотрел на нее. — Иногда лучше действовать в одиночку!

Потом Кэтрин подала свой хлебный пудинг с жидким заварным кремом.

— Очень похож на тот, что делала мама. — Крамер уже соскребал последние кусочки со своей тарелочки. — Только она делала его с карамельным соусом. — Он быстро поправился: — Впрочем, ваш лучше, миссис Резерфорд!

— Называйте меня Кэтрин.

— А ваша жена? — спросила Грейс.

— Ева не готовила. — Он положил ложку.

— Она была удивительно красива. — Как ни странно, это произнесла Нэнси. — Если, конечно, верить фотографиям в вашем доме.

— Фотографии не передают полной правды, — отчеканил Крамер. — Они не могут охватить всего человека.

Грейс переводила взгляд с одного на другую. Нэнси опустила взгляд. Крамер, похоже, пожалел о своей резкости. Кэтрин встала и принялась собирать тарелки.

— У меня есть множество фотографий Джорджа, — спокойно и размеренно произнесла Нэнси. — Иногда они меня утешают. Я смотрю на него такого, каким он был, и вспоминаю, как счастливы мы были вместе. Но иногда у меня разрывается сердце, когда я вижу его в форме с этой глупой, бессмысленной улыбкой на лице. Я начинаю на него сердиться. Как это неразумно, а? В конце концов, бедный Джордж умер. А есть кое-что и похуже. Мне становится все труднее и труднее увидеть, вернее, представить реального Джорджа. Я все чаще и чаще должна смотреть на фотографии, чтобы точно вспомнить его лицо. Наверное, это неизбежно. Но меня это очень печалит: я понимаю, что он исчезает даже из моей памяти. Да, действительно, невозможно помнить его как живого.

Глядя в темноте на лицо Крамера, Грейс чувствовала, что это самое последнее, что он хотел бы услышать. Крамер со своим секретом жил в непреодолимом мире горя, пропитавшего всю его жизнь. Когда он заговорил, обращался скорее к Грейс, чем к Нэнси.

— Ева давно исчезла. Она исчезла за много лет до своей смерти. С того самого времени, когда О'Коннелл опубликовал эту книгу. Похоже, она послужила ему прототипом Вероники. Он лишил ее энергии, характера, от нее ничего не осталось. Вы понимаете, о чем я говорю? Она долго болела, лежала в больнице, отказывалась видеть кого-либо, едва говорила. Только царапала письма и день за днем читала книги. Мечтала, как все будет, когда ей станет легче. Время от времени в ней пробуждалась прежняя Ева… и сразу же исчезала! Я не могу описать, насколько тяжело было видеть, как она исчезает.

Позже, гораздо позже, после ухода Крамера, Грейс взялась за мытье посуды, а Нэнси схватила чайное полотенце, и они за работой стали обсуждать проведенный вечер.

— Насчет его жены — все это чушь! — заявила Грейс. — Твоя личность вовсе не исчезает оттого, что тебя изобразили в книге! Это американские индейцы думают, что, сфотографировав человека, можно украсть его душу. Просто Ева спятила, а Крамер решил обвинить в этом О'Коннелла и его книгу!

— Ты, похоже, достаточно осведомлена обо всем этом. — Нэнси терла тарелку. — Или, по крайней мере, думаешь, что осведомлена!

— Я ошибаюсь? — Грейс уставилась на сестру. — Что он тебе рассказывал?

— Мои сведения по этому вопросу довольно отрывочны. — Нэнси отложила тарелку и взяла другую. — Но их мне достаточно, чтобы понять, что есть две стороны истории. Фактически даже три. Я думаю, ты сама не понимаешь, насколько предубеждена.

Грейс посмотрела на их отражения в окне кухни. Стекло запотело, и их лица виднелись очень смутно.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты влюблена в Декстера О'Коннелла, вот и принимаешь каждое его слово за чистую монету!

— Ничего подобного! — Грейс с грохотом поставила тарелку в раковину.

— Ты уверена? Ты была смехотворно счастлива, затем чертовски несчастна, а в последнюю неделю или две ты и вовсе сама не своя! Более того, у тебя такой вид…

— Какой вид?

— Скрытный. Неужели ты действительно думаешь, что я ничего не заметила?

— Ты не всегда все замечаешь.

— Но это я заметила.

— Я не влюблена в него! — Грейс с грохотом поставила тарелку в сушилку.

— Так вот, влюблена ты в него или нет, но у вас с ним явно бурный роман!

— Что же в этом плохого? — Грейс провела мыльной рукой по лбу. — Я прекрасно могу позаботиться о себе.