Хранитель забытых тайн - Кристи Филипс Страница 33

Третья неделя осеннего триместра

— Дело в том, что дочка Элис Ларкин упала с лошади и сломала ногу, — сказала Каролина Сатклифф.

Они с Клер сидели в прекрасно обставленной квартирке Каролины, которая смотрела на Клер такими глазами, будто сообщала ей нечто в высшей степени конфиденциальное и Клер должна жадно ловить каждое ее слово.

— И бедняжке Элис пришлось взять отпуск. Ее обязанности надо поделить между другими преподавателями, и, пока она не выйдет на работу, я буду исполнять на историческом факультете обязанности руководителя научно-исследовательских работ.

Каролина не сказала об этом вслух, но ясно дала понять: теперь она для Клер — начальница. Нельзя сказать, что новость привела Клер в восторг. С того самого злополучного обеда по случаю приема новых преподавателей, когда они познакомились, она и так старалась пересекаться с Каролиной как можно реже, а уж теперь и говорить нечего, в новом качестве эта дама ей совсем не нравилась. Трудно поладить с человеком, который явно тебя недолюбливает, но будь даже Каролина более покладистой, Клер вряд ли бы с ней сблизилась. Она держит себя так, будто всегда находится в гуще каких-то важных событий или выполняет некую тайную миссию. На губах ее постоянно играет самодовольная улыбка, словно она только что совершила выдающийся подвиг или сказала нечто потрясающе остроумное. Положа руку на сердце, Клер не могла представить себе, что Каролина способна па подвиг, а тем более говорить остроумные вещи.

— Если того потребует лечение дочери, она может продлить свой отпуск, разумеется, — прибавила Каролина.

— Разумеется, — эхом отозвалась Клер.

Утром, как и всегда, она сделала двухмильную пробежку, но чувствовала себя не ахти. В последние три дня Кембридж накрыл густой и влажный туман, превративший улицы и здания, деревья и реку в призрачные, навевающие тоску серые тени. В воздухе висела мелкая изморось; зонтика, конечно, не требовалось, но на беговых дорожках стадиона влажность была такой плотной, что в десяти футах ничего не было видно. С плакучих ив, растущих по берегам реки, падали холодные капли.

— Повторите, пожалуйста, еще раз, в чем, собственно, заключаются обязанности руководителя научно-исследовательских работ?

— В том, чтобы контролировать работу преподавателей, — ответила Каролина, — Распределять между ними нагрузку. Это касается и преподавателей, работающих на временной ставке.

Она говорила так, будто недовольна свалившейся ей на плечи обузой, хотя по лицу видно было, что она просто счастлива получить в свои руки власть, а уж возможность отдавать приказы этой американке доставляет ей особое удовольствие. Зазвонил телефон, и Каролина выскочила в другую комнату, где стоял аппарат.

— Габи! — услышала Клер ее громкий веселый голос.

И затем полился поток итальянских обиходных фраз, также очень громко, что-то вроде: «Как хорошо, что ты позвонила» и «Я только вчера тебя вспоминала». Даже разговаривая на чужом языке, заметила Клер, Каролина корчит из себя важную, шикарную даму.

Эта Габи наверняка та самая итальянка Габриэлла Гризери, подруга Каролины, графиня, а также любовница Эндрю, по крайней мере, была ею четыре месяца назад. Именно эта женщина ложно обвинила Клер в том, что та украла из Национальной библиотеки Св. Марка в Венеции старинный словарь. У Клер хватало причин не любить эту Габи, да и сама итальянка не скрывала, что чувство это взаимное. Клер навострила ушки: а вдруг услышит кое-что для себя интересное.

Но тут в комнату с аппаратом и трубкой в руках выскочила Каролина.

— Вы знаете итальянский?

— Да.

— А еще какой?

— Испанский, — честно ответила Клер.

Каролина снова исчезла, и из другой комнаты теперь донеслись звуки французской речи. Худо-бедно Клер понимала и этот язык, но только прислушалась, как скрипучий голос Каролины снизился почти до шепота. Много разобрать Клер так и не удалось. Дважды уловила имя «Энди» и один раз что-то про Би-би-си. А между этим какое-то неразборчивое, восторженное бормотание.

Скоро Каролина вернулась, сияя еще более самодовольной улыбкой.

— Габи сообщила потрясающую новость! Вы же помните Габриэллу Гризери?

— Да, — просто ответила Клер, не желая напоминать, что Каролине это и так прекрасно известно.

— Наконец-то она получила чудесную, просто чудесную работу! — Каролина чуть не захлебывалась от восторга, — На Би-би-си у нее теперь будет своя получасовая программа, интервью со знаменитостями, с политиками, в общем, сами понимаете! Вот обрадуется Энди, когда узнает об этом!

«И попробуйте сказать, что это не так!» — всем своим видом говорила она. Подтекст тут был очевиден: «Да как вы смеете разрушать счастье этой чудесной пары?»

Но Клер так и не соблаговолила согласиться, что Энди «обрадуется, когда узнает об этом». Не дождавшись ответа, Каролина вернулась к делам.

— Так на чем мы остановились? Ах да, Элис Ларкин и ее нагрузка. Значит так, у нее было четырнадцать студентов. Троих я хочу прикрепить к Радху Пателу, троих к Тоби Кэмпбеллу, а остальных отдаю вам.

— Восемь студентов?

— У вас же сейчас сколько? Всего двенадцать! У других бывает и больше.

Бывает, конечно, но не теперь, прочитала Клер в ее торжествующих глазах. Благодаря Каролине Сатклифф больше всех на факультете студентов будет теперь у Клер. Двенадцать плюс восемь получается двадцать. То есть преподавательской работы выше крыши, а для науки, для диссертации времени не останется. Едва хватает даже с теперешней нагрузкой. Кстати, она поискала статью, о которой ей говорил Дерек Гудмен, но нигде не нашла. Два раза ходила в библиотеку Рена, чтобы еще поработать с дневником. Скопировала почти весь, осталось десять страниц. Вообще-то Клер не любила тратить свободное время на пустяки. Но что делать теперь, когда у нее будет двадцать часов дополнительной нагрузки, двадцать студенческих работ, которые надо прочитывать и обсуждать каждую неделю?