Безрассудная любовь - Элизабет Лоуэлл Страница 33

— Да.

Не обращая внимания на давление пальцев Жанны у себя на бедре, Тайрелл принялся мысленно преобразовывать нарисованные линии и черточки в реальные рельефные линии. Северная, восточная и южная оконечности плато были окаймлены каменными выступами и скалами, а также прорезаны каньонами и ущельями различной глубины и длины. От крупных каньонов отходили каньоны поменьше, которые, в свою очередь, разветвлялись на ущелья и трещины.

В результате образовывался сложный и запутанный лабиринт, в котором видимость сохранялась не далее как на несколько сотен футов. Человек, попавший в него, мог целый день бродить, но так и не достигнуть противоположного конца. Большинство безымянных расселин в теле плато заканчивались тупиком, соответственно, попасть из них можно было только на равнину, но не на вершину плато.

— Известны ли тебе какие-нибудь другие ведущие наверх тропы? — спросил Тай. — Как насчет всех этих боковых каньонов? Может ли пеший человек вскарабкаться по отвесным стенкам на само плато?

Жанна лишь плечами пожала:

— Спроси Безумного Джека, когда увидишь его в следующий раз. Он знает о Черном плато побольше самих индейцев. Но те каньоны, которые я видела, заканчиваются цельной скалой. Можно потратить остаток жизни, пытаясь вскарабкаться на них.

— Люцифер пасется в тупиковых расселинах?

— В крупных — да, но никогда в узких. Думаю, когда-то в прошлом его загнали в ловушку. Он и близко не подойдет к входу в каньон, который в ширину меньше четверти мили. Этот жеребец умен и свободолюбив.

— Неудивительно, что еще никому не удалось захомутать его, — произнес Тайрелл голосом, в котором смешались восхищение и раздражение. — Мне еще повезло подобраться к нему настолько близко, пока Каскабель не схватил меня. Каковы шансы того, чтобы испугать Люцифера и загнать его в одну из тупиковых расселин, до того как он поймет, что происходит?

— Так пытались сделать все, кто хотел поймать его.

Тайрелл не стал спрашивать об успехах своих предшественников, так как в этом не было нужды — жеребец все еще бегал на свободе.

— Неудивительно, что Трун решил ранить черного дьявола, — пробормотал он.

Девушка подумала о ружейном выстреле, который они слышали раньше, и прикусила губу. Тайрелл вынужден был отвернуться, так как его самого уже давно искушала мысль нежно покусать губы Жанны. Он отдавал себе отчет в том, что все в ней искушало его. Несмотря на то что она больше ничего не рисовала на карте, ее рука все еще покоилась на его бедре, посылая по всему его телу волны жара. Ее пальцы были мучительно близко от места, которое очень нуждалось в их ласке.

Неистово ругаясь про себя, он попытался освободиться от этого чересчур интимного прикосновения, но спиной снова уперся в камень. Внезапно у Жанны заурчало в желудке, и это напомнило Таю, что она ничего не ела с тех пор, как они покинули секретный каньон вчера утром.

— Подвинься и дай мне дотянуться до моего рюкзака, — пробормотал он.

В действительности рюкзак лежал рядом со своим хозяином, и он легко бы мог до него достать, но он не хотел еще больше усиливать соприкосновение их тел. Жанна косо посмотрела на него и решила не заострять внимание на том, что рюкзак лежит достаточно близко. Она отклонилась на дюйм или два.

— Подвинься еще.

Командный тон Тайрелла разозлил девушку.

— Здесь не так-то много места, если ты еще не заметил! — воскликнула она.

— И ты занимаешь три четверти свободного пространства, — парировал он. — Перестань жаться ко мне.

— Жаться к тебе? Боже мой, ты что же, думаешь — у меня блохи или что-то такое? — чуть слышно проворчала Жанна. — Это ты недавно ошивался в салуне Неда, поэтому блохи, скорее, должны быть у тебя…

— Жанна! — прервал ее Тай. В его голосе звучала неприкрытая угроза. — Давай двигайся.

— Ладно, ладно, двигаюсь я, — сказала девушка, отползая в дальний конец трещины и прижимаясь к каменной стене. — Так лучше?

Тай прорычал ругательство, которое она предпочла бы не слышать. Он схватил свой рюкзак и принялся яростно в нем копаться, затем извлек банку консервов и всадил лезвие перочинного ножа в ее крышку. Ему потребовалось не больше секунды, чтобы открыть банку, затем он передал ее девушке:

— Вот, выпей это.

Жанна наклонила жестянку и принялась пить. Почувствовав на языке густую, сладко пахнущую персиком жидкость, она недоверчиво вскрикнула. Сделав два больших глотка, она неохотно протянула банку Таю, но он лишь отрицательно покачал головой:

— Допивай.

— Не могу. Проповедник продает персики по доллару за банку.

Посмотрев в полные решимости глаза девушки, Тайрелл понял, что спорить с ней бесполезно, поэтому сделал пару маленьких глотков и снова передал жестянку ей.

— Твоя очередь, — произнес он ровным голосом.

Она ничего не сказала и снова принялась пить, наслаждаясь каждой каплей. Тай улыбнулся, радуясь, что принес ей это лакомство. Проведя достаточно времени в дикой местности, он отлично знал, что, неделями питаясь лишь вяленым мясом, бобами и галетами, человек начинает ужасно тосковать по чему-нибудь сладкому и сочному.

Они несколько раз передавали друг другу жестянку, и каждый раз Тай мог бы поклясться, что металл становился все теплее и теплее. Он заставлял себя не думать о губах, которые прикасались к краю банки перед тем, как он приникал к ней своими губами, и прекрасно преуспевал в искусстве самоконтроля до тех пор, пока Жанна не перевернула банку в ожидании, пока на ее вытянутый язык не упадет последняя сладкая капля. Желание поцеловать девушку, чтобы слизать с ее языка эту каплю, затопило его сознание, и он был вынужден отвернуться.

— А что теперь? — спросила Жанна, помахивая банкой у него перед носом.

«Хороший вопрос, — подумал Тай. — Хотел бы я ей ответить».

Ловко орудуя ножиком, он срезал с жестянки крышку и, проткнув персик лезвием, протянул его девушке. Она благоговейно взяла сочный золотистый плод и откусила от него с едва заметной жадностью, затем передала Таю. Они кусали по очереди до тех пор, пока не остался совсем небольшой кусочек. Жанна совсем было отправила его в рот, как вдруг заметила, что Тай проявляет повышенный интерес к ее губам. Он смотрел на нее зелеными, слегка затуманенными глазами, от чего ее тело омывали волны жара. Машинально она откусила от оставшейся части сочного фрукта и протянула ему последний кусочек.

— Это тебе, — хрипло произнесла она.

Долгую секунду, показавшуюся ему вечностью, Тайрелл смотрел на ее тонкие, сладкие от сиропа пальцы, затем принудил себя встать и, схватив рюкзак, направился к выходу из расселины, не говоря ни слова.