Синеглазка для Грома - Виолетта Роман Страница 33

— Ну вот он. Тот кого не ждали.

Я обернулась и удела Грома. Сердце тут же сделало кульбит, подскочив в область горла. Стояла и смотрела на него во все глаза. Комбат был одет в полевую форму, разговаривал с Грызуновым. Когда он вдруг повернулся в нашу сторону, я тут же отвела взгляд.

— Ну что когда там полет то уже? — спросила у Остапа. Парень молчал. Задумчиво наблюдал за мной. И меня это дико раздражало.

В самолете меня накрыло. Нас было человек пятнадцать. Две девушки, остальные парни. И если мы с Женькой сидели белее мела, то бойцы чувствовали себя вполне спокойно. Судя потому как много они смеялись и шутили, прыжки для сущий пустяк.

Самолет взмыл в небо. Он так сильно грохотал и трясся — меня охватило паникой.

Гром был на борту. Он стоял в хвосте, в полной амуниции — тоже собирался прыгать. Мы с ним так и не обмолвились ни единым словом.

Сейчас комбат стоял рядом со своим замом.

— Главное не забудь досчитать до трех, когда прыгнешь, — проговорила мне Женя. Судя по ее взволнованному виду — она как и я была напугана.

— Жень, напомни мне, зачем вообще я вписалась в это безумие? А, Жень?

— Не бойтесь девчонки, — раздался голос Остапа.

Я посмотрела на парня с благодарностью. Он все это время не отходил от меня ни на шаг и успокаивал как мог. В отличие от Грома. Тот даже не подошел, поздороваться.

Стоило подумать о нем, как раздался громкий голос комбата.

— Итак, бойцы, точка сбора вам известна, — произнес он, приблизившись к дверце самолета. — Запомните этот момент, так погибают трусы и рождаются герои!

Все засмеялись, а я напряглась. Даже в шуточной форме сейчас мне не хотелось слышать слова про смерть.

— Кому-то нужна моя поддержка? — проговорил он с улыбкой, просканировав лица каждого из присутствующих здесь солдат.

— Белую краску не захватил, а то мог метку оставить на заднице особо впечатлительных. — он засмеялся, а Остап подал голос.

— Товарищ комбат, походу Родичеву помощь нужна. Смотрите какой белый.

Я посмотрела на водителя Громова. Тот и правду был слишком молчаливым. Оказывается, не одни мы боимся.

Гром отдал приказ и солдаты стали строиться в шеренгу перед дверцей самолета. Я встала последней. Видела как первым прыгнул Грызунов с привязанным к груди Мишкой. Ноги стали ватными.

— Господи, Счастливцева, даже Мишка не боится! — поругала себя мысленно. К тому времени как настала моя очередь, я в конец расклеилась. Все посматривала на Грома, думая о том, чтобы отпроситься и остаться в самолете. Черт с ней, с работой. Черт с этой службой. Не хочу я помирать во цвете лет!

Но комбат не дал мне и слова сказать. Когда прыгнула Женя, он вдруг положил ладонь на мое плечо.

Я посмотрела ему в глаза. Впервые за сегодня. Сильные потоки ветра мешали нормально дышать, и уносили с собой слова комбата. Но последнюю фразу, я услышала четко.

— Я буду рядом, Синеглазка. Ничего не бойся, — проговорил он с улыбкой, а потом. О ужас! Вытолкал меня из самолета!

Меня подхватило сильными потоками. Я зажмурилась, стараясь выровнять дыхание. Господи! Было так страшно! Схватившись за кольцо парашюта, без раздумий дернула его. Почувствовала, как меня подбросило вверх — купол раскрылся и только потом поняла, что так и не посчитала до трех. Тут же в голове всплыли жуткие картины, описанные Грызуновым из практики. Как один солдат, слишком рано дернувшись за кольцо зацепился куполом за крыло самолета. А у другого запутались стропы и парашют так и не смог раскрыться. И стала так страшно — до тошноты. Я зажмурилась и отказывалась верить в происходящее.

***

Моя пятая точка онемела от боли. В ушах до сих пор звенел ветер, а язык не ворочался. Я была в ступоре. Сердце — под двести ударов. Я сидела и не могла пошевелиться, пока его крепкие руки трясли меня, пытаясь привести в чувства.

Я видела напряженное лицо Грома, но не могла никак отреагировать. Словно находилась в отупении.

А потом произошло невозможное. Я почувствовала на своих скулах теплые руки комбата. Он приблизился ко мне и его губы коснулись моих. Они были такими нежными и в то же время нетерпеливыми. Его колючая щетина немного царапала, но мне чертовски это нравилось. Голова закружилась, и сердце стало биться еще быстрей. В какой-то момент я испугалась, что умру от переизбытка эмоций. А потом вдруг словно удар молнией — до меня дошло, ЧТО именно он делает.

Оттолкнула его, вытерла рукавом губы, злобно прищурившись.

— Что вы себе позволяете, товарищ комбат?!

Мужчина довольно улыбнулся. Казалось, он наслаждается моим замешательством.

— Ну вот, другое дело, — ухмыльнулся наглец. — Хотя бы в себя пришла.

Гром поднялся на ноги и принялся натягивать стропы моего парашюта, собирая его. Я сидела не шевелясь. Прикрыв глаза, пыталась понять, от чего больше волнуюсь? Тому, что едва не погибла, преждевременно раскрыв парашют? Или тому что не сдам Грызунову зачет.

Нет. Дрожала я сейчас совсем не от этого, как бы не было удивительно.

Гром собрал мою парашют и запихнул его в рюкзак. Когда он подал мне руку, помогая подняться, я наконец-то пришла в себя.

— Вы поцеловали меня! — вскрикнула, ужасаясь совершенному им поступку. Как он посмел сделать это? Нет, не то, чтобы мне не понравилось… и губы его невероятно притягательны, да и что греха таить, Гром — настоящий супергерой, да еще и хорош собой. Но он все еще не мой мужчина. И я не собиралась позволять ему такую наглость.

Игорь посмотрел внимательно в мои глаза. На его лице не было и тени улыбки.

— Отставить, рядовой Счастливцева! Это была… шокотерапия. Нужно же было мне хоть как-то привести вас в чувства.

Гром развернулся и направился к точке сбора солдат, а меня накрыло злостью. Что он сказал?! Шокотерапия?!

— Да вы! Да вы… — я рванула за ним. Не знаю, что собиралась сделать. Толкнуть, ударить? Пф, Счастливцева — не смеши. Но когда я догнала его и схватила за рукав, он вдруг резко развернулся и сгреб меня в объятия.

Я не поняла, как это произошло. В один момент его губы снова взяли меня в плен. Руки комбата так сильно прижимали меня, что я не могла даже пошевелиться. Я пыталась оттолкнуть его, разорвать наш поцелуй, но Гром чертовски сильный, а его губы невероятно вкусные. Когда он отстранился, мой пыл немного угас.

— А теперь слушай меня, Синеглазка. Ты — моя. Нет никакой Юли, никакого Остапа, нет никого, кто может помешать нам быть вместе. Ты никогда не была и не будешь запасным номером. Я тебе всю жизнь ждал. И теперь не упущу, поняла?

Расстерянная, дезориентированная, я еще несколько секунд молча пялилась на него. Не могла поверить в происходящее. И в то же время верила, и боялась. Боялась, что все окажется глупой шуткой или моим воображением. Боялась, что через минуту комбат снова станет привычным мне холодным и жестким начальников.