Мерзавец и Маргарита - Юлия Гауф Страница 33

Странно, будучи молодой девушкой, чувствовать себя древней старухой.

Странно испытывать панику, если все двери и окна, и даже дверцы шкафов не закрыты.

Странно неожиданно, без малейшего повода чувствовать судороги по всему телу.

И начинать задыхаться.

- Расскажите подробнее, - просит Всеволод Игоревич.

Его привел Макс, которого я не вижу уже пять дней. И это при том, что живем мы в одном доме. Завтрак всегда ждет меня у двери: я слышу, как кто-то приносит и его, и обед, и ужин. Долго стою у двери, с замиранием сердца слыша удаляющиеся шаги. И, лишь когда убеждаю себя, что никого в коридоре нет, быстро забираю поднос.

- Мне страшно. Засыпать, просыпаться, - делюсь я, ожидая в ответ обычные фразы в стиле Лёвы. – Ночью я долго лежу, и слушаю биение своего сердца. И оно заглушает все мои мысли. А потом…

Потом, непонятно зачем, встаю, и по десятку раз проверяю шкафы и ванную. Что никто не спрятался в маленьком комоде, в который только котенок и влезет. Шторы всегда не задернуты, и подоткнуты под батарею, а пространство открыто.

Иначе я не могу.

- Но вам комфортно со мной, с чужаком, - замечает Всеволод Игоревич. – А что насчет Максима?

- Я поняла, что это не он пытался… пытался…

- Я вас понял, - кивает док. – Маргарита, я посоветую вам не вспоминать о том событии. Пока не вспоминать. Рана слишком свежая, и если ее бередить – вы нанесете себе еще больший вред. Но проработать это нужно обязательно, пусть и не сейчас.

Как проработать?

Все, что я нашла в интернете звучит неимоверно глупо: побить посуду, кричать, выпуская негатив, написать письмо Лёве, в котором высказать все, что наболело, и сжечь его…

Это не поможет.

Наверное, ничего не поможет уже.

- И вам нужно выходить на улицу, - добавляет мужчина. – Агорафобии у вас нет, но я вижу ваш страх. И с ним нужно бороться постепенно: для начала давайте выйдем в коридор, и дойдем до лестницы. Вместе.

Мотаю головой. Нет.

Там все незнакомое.

- Я не могу, простите, - задыхаюсь, почти плачу: сипло, каркающе. – Я знаю, что никто меня не поджидает, и зла не причинит. Но я не могу.

Да и зачем мне выходить из комнаты?

Здесь спокойно, за исключением моментов проявления моего безумия. Здесь я изучила каждый угол, каждый узор на плотных, бархатных обоях. И резьбу на мебели я тоже рассмотрела, обвела пальцами, запоминая.

Не хочу и не могу я никуда идти.

Одной быть лучше.

- Маргарита, так психолог говорить не должен, но подход у меня индивидуальный. И помочь я вам хочу… это не дело, понимаете? – в голосе Всеволода Игоревича и правда полно сочувствия, согревающего мою душу. – Жизнь одна. И вам нужно научиться именно жить, а не плыть по течению. Максим говорил со мной… нет, не переживайте, хоть он мне и платит, но наши разговоры для него – тайна. Если вам плохо в этом доме: я сумею объяснить ему это, и вы снимете отдельный. Сможете гулять по дому, по саду в полном одиночестве и постепенно привыкать к безопасности, которой были лишены. Но я бы советовал вам, несмотря на все, что случилось, постараться…

- Что? Впустить Макса в свою жизнь? – смеюсь я мужчине в лицо. – За это он вам платит – за сводничество?

- Я не об этом говорю. Но он сейчас – тот, кто связан с вашей прошлой жизнью, и тот, кто перешел в новую, - терпеливо поясняет мужчина. – И Максим вам дорог. Вы любите его. Это не мое дело: будете вы вместе, или нет. Меня волнует лишь вопрос вашего ментального здоровья, и Максим может помочь.

Помочь…

Макс, наверное, дорожит мной. Не убил, спас от Лёвы. Но использовал ведь.

Давид использовал, подбираясь к Марине.

Лев использовал, ища безотказную и безответную дуру.

И Макс использовал, чтобы уши в СК иметь.

Может, это я всему виной? Обычно, если человек жалуется, что кругом сволочи, это значит, что сам человек – самая худшая сволочь. Не бывает такого, что все плохие, а я одна – хорошая.

Выбираю не тех людей.

А Макс… да, я ему дорога. Вину за собой чувствует, и жалеет. Такие либо испытывают жалость, либо брезгливость от чужой слабости.

- Вам нужно с кем-то разговаривать, делиться страхами. И не ждать оценку, как от меня, а просто обсуждать что угодно: свои чувства, мысли, погоду, обед. И начать выходить из этой комнаты, в которой вы заперли себя, как в тюрьме, наказывая за несуществующие преступления.

Несуществующие, да.

Четырнадцать человек убили из-за моего длинного языка и куриного мозга. Хорошие они были или плохие, замешаны в коррупции, или нет – неважно.

Важно то, что я совершила должностное преступление.

Важно то, что Макс скоро поймет, что от меня больше нечего получить.

И тогда только с моста.

- Я подумаю.

- Когда приезжает ваша подруга? Кристина, - уточняет Всеволод.

- Через месяц или полтора, - отвечаю я. – А Марина… Марина не знаю. Нескоро.

Всеволод смотрит на часы: в этот раз мы беседовали больше обычного, но я снова утомилась от этого, и док это заметил.

- Мне пора. А вам, Маргарита, задание: проводите меня до лестницы, как гостеприимная молодая женщина. Прошу вас. Это всего лишь восемнадцать шагов, я считал.

Восемнадцать шагов до лестницы, а обратно бегом. Упасть на кровать с безумно бьющимся сердцем, которое бы неплохо проверить. Накрыться с головой пледом, и слушать тишину.

И завтра.

И послезавтра.

Всю жизнь.

Может, это не так уж плохо. В однообразии есть своя прелесть.

И зачем мне вся эта, так называемая «полная жизнь»: любовь, путешествия, гулянки, дети, работа. Каждому свое. Путешествовать я никогда не хотела особо.