Не называй меня по имени - Анастасия Франц Страница 33

Каждый шаг даётся мне всё больнее и больнее. Подхожу к комнате со стеклянным большим окном. Там за тонким прозрачный стеклом лежит моя девочка. Прижимаюсь лбом к холодной гладкости, выдыхаю рвано, тяжело, задевая все струны, опаляя стекло паром. Оно потеет, закрывая от меня Мишель.

Прикрываю глаза. В ушах отдаёт болью сердца, заглушить которое не в силах. Оно кричит, рвётся к моей девочки. Прикасаюсь ладошкой к стеклу, прошу проснуться малютку. Открыть глаза. Посмотреть и улыбнуться.

Меня бьёт отчаяние, сносит волнами боли. Я не могу ничего сделать и это меня убивает, калечит мою душу. Я могу только лишь смотреть через стекло на неё и молить всем Богам мира, чтобы она проснулась.

Чувствую, как касается маленькая ручонка моего плеча и меня окутывает злость, ненависть к этому человеку. С силой стискиваю зубы, чтобы не наговорить лишнего.

— Марк, что ты здесь делаешь? — слышу тихий голос Киры, а меня выворачивает от этих звуков. Я хочу тишины, хочу одиночества рядом с малюткой, со своей Мишуткой. Она почувствует меня, услышит и проснётся. Обязательно проснётся.

Какого чёрта она тут делает?! За всё то время, что она здесь к ней не пришли ни родители, ни родная сестра. Что за твари живут на свете? Как так можно относиться к родному человеку, к человеку в котором течёт твоя кровь? Люди хуже зверей.

— Убирайся, — говорю с нажимом, чтобы она поняла, что ей здесь не рады.

— Какого чёрта ты здесь делаешь, я тебя спрашиваю? — начинает заводиться и меня накрывает. Я поворачиваюсь и с силой сжимаю её предплечья.

— Убирайся, я сказал! Что ты не поняла из моих слов?! — не сдерживая себя ору. — Это всё из-за тебя, Кира! Из-за тебя она тут лежит, борясь с жизнью. Если бы не этот договор, я бы не за что не женился на тебе, слышишь?! — отталкиваю её от себя.

Девушка врезается спиной в стену. Со всей силы ударяю кулаком возле её головы. Кира вздрагивает, вся съёживается.

— Убирайся!

Больше не сказав ни слова поворачиваюсь вновь к окну и делаю шаг к двери. Хватаюсь за ручку, тяну вниз, открывая эту чёртову дверь.

Сердце гулко отдаёт в рёбра, когда вижу, как моя хрупкая девочка лежит на белой кровати, вся утыканная проводами. Внутри всё сжимается от боли. Оно разрывается, чернеет. Каждый шаг-боль. Каждый вздох-темнота.

Падаю на колени возле кровати Мишель. Осторожно беру её худенькую ручонку в свои большие, подношу к губам и целую. Пробуя на вкус кожу, которая пропиталась медикаментами и больницей, но она всё так же махнет лесными ягодами и моей ранней весной.

Ручки холодные, ледяные, белые, словно она не живая статуя.

В голове всё так же звучат слова врача:

— Яд проник слишком глубоко в неё, лишая её всякого движения. Последняя доза была губительная не только для неё, но и для любого другого человека. Передозировка. Если бы вы обратились сразу, как ей стало плохо, можно было бы спасти, сейчас же, нужно надеяться на лучшее…

«Надеяться на лучшее…» — эта фраза крутиться в голове каждую секунду, прокручивая раз за разом.

«Яд… Передозировка…» — до сих пор не могу поверить в это. Кто её так ненавидит, что сотворил такое?

Я найду каждого, Мишель и он поплатиться за всё. За каждую боль, съедающую тебя, за каждый болезненный вздох и рванный выдох. За яд в твоей крови. Я уничтожу его, ты только поправляйся малютка.

— Вернись ко мне, — шепчу онемевшими губами, целуя тыльную стороны её руки. — Я люблю тебя, Мишель. Вернись! — голос срывается, и первая слеза падает на белую поверхность.

Аккуратно сжимаю её пальчики, подставляя к своему лбу.

Моя девочка лежит, хрупкая, такая маленькая, что сердце сжимается, трудно дышать, видеть её такой. Сколько я здесь? Сутки, двое, трое, а может неделя? Я не помню. Не помню даже какое сейчас время суток. День или ночь. Всё смешалось воедино. Только Мишель стало моим ориентиром, моим маяком за который я держусь, не позволяя себе сломаться и уйти в отчаяние.

Моего плеча вновь касается чья-то рука, только в этот раз она большая, тяжёлая. Она сжимает моё плечо.

— Уйди, — прошу тихо, но так чтобы меня услышали.

— Марк, нам нужно поговорить, — в такт со мной произносит Кир.

— Не сейчас. Сейчас я хочу быть с Мишель. Я ей нужен.

— Марк, это срочно. С девушкой ничего не случится. Она в больнице, — уже с нажимом говорит друг.

— Хорошо. Дай мне десять минут, — я прикрываю глаза, целуя всё так же холодную руку любимой, которая по не многу в моей согревается.

Слышу, как за Красиловым закрылась дверь. Погодя ещё пару секунд, приоткрываю глаза, прижимая руку любимой к своей груди тихо заговорил.

— Любимая моя девочка, прости меня… Прости дурака, что не смог тебя уберечь, что не защитил. Позволил отравить, причинить боль… Родная, я готов понести любое наказание, только ты вернись ко мне. Вернись, любимая. Я без тебя не могу, не хочу, — стал покрывать всю руку лёгкими поцелуями, призывая вернуться ко мне. — Я жду тебя, Мишель. Жду и молюсь всем Богам за тебя! Я люблю тебя, — приподнимаюсь, не отпуская её пальцы из своих. Прикрываю глаза и целую в сухие губы малютки. Задерживаю на пару секунд, а в следующий миг отстраняясь.

Поглаживаю голову, касаясь спутанных волос.

— Всё будет хорошо, Мишутка. Ты только держись и вернись ко мне. Люблю тебя, — шепчу на ушко и медленно выхожу.

На душе не спокойно, что-то держит не пускает, но я понимал, что друзья от меня не отстанут, а значит я должен с ними поговорить. Их я нашёл на улице. Свежий ветер тут же ударил в лицо, но мне не холодно. Моя душа уже замёрзло, там вместе с Мишель и только она сможет отогреть его.