Желтые розы - Маргарет Майо Страница 33

Как она узнает, с какой из дочерей говорит? — подумала Кэй. Если ее мать видит разницу, то видит ли ее Форд? У матери, конечно, это получается естественно, срабатывает инстинкт. А Форд не может их различать. Он и сам не раз признавался, что, если бы не гипс на ноге Кэй, он бы не знал, кто из них кто.

Одри согрела еще молока, и они сели за стол. Кэй осторожно поинтересовалась, не знает ли мать, почему она не любит желтые розы.

Та рассмеялась.

— Однажды, чтобы сделать мне подарок ко дню рождения, ты срезала все мои розы, которые я выращивала на выставку цветов. Я, естественно, тебя отругала. И ты после этого возненавидела желтые розы. А почему ты спросила?

Ответить Кэй помешала появившаяся, к их радости и удивлению, Карина. Она тоже не могла уснуть.

Оказалось, что Кэй, как и сестра, получила профессию дизайнера. Чем больше они разговаривали, тем больше обнаруживали сходства в образе жизни и привычках.

— Больше нас никому не удастся разлучить, — твердо заявила Карина.

— Но ты, кажется, собиралась вернуться в Америку? — озабоченно спросила Кэй.

— Собиралась, но потом передумала, — улыбнулась Карина.

Понятно почему, мелькнула у Кэй горькая мысль. Все дело в Форде. У него здесь работа. Уехать он не может, и Карина остается здесь. Теперь со дня на день можно ждать, что они объявят о своем намерении пожениться.

Когда они разошлись по своим комнатам, уже совсем рассвело. Кэй решила больше не ложиться. Она умылась, оделась и села у окна.

Занимался чудесный солнечный день ранней осени. По лужайке проскакала белка и скрылась в кустах. Дрозд охотился за червячками.

Кэй смотрела на все это и будто не видела. Ее мысли занимал Форд.

Каково же было ее удивление, когда он вдруг появился в ее комнате с подносом, на котором стояли две чашки и чайник. Сердце привычно зашлось от волнения. Форд был одет в хлопчатобумажные брюки и голубую рубашку с короткими рукавами. Волосы были еще влажны после душа. От него исходил аромат сандалового дерева и мускуса.

Он удивился, увидев ее одетой.

— Я думал, ты еще в постели.

— Не спится.

— Этой ночью, кажется, все спали плохо, — заметил он, разливая чай.

— Зачем ты принес две чашки? — Кэй, конечно, было приятно, что он составит ей компанию, но вряд ли это понравится ее сестре. — Карина, наверное, ждет, что ты придешь выпить чаю с ней.

Он снисходительно усмехнулся.

— Карина теперь раньше ланча, думаю, не встанет. Она тоже не спала этой ночью. Да и никто не спал, кроме Мартина. Он сейчас на кухне, пьет кофе. Говорит, Одри невозможно добудиться.

— А почему ты принес мне чай, если думал, что я еще сплю?

— Да вот, дерзнул. Не хочешь меня видеть? Предпочитаешь пить чай одна?

— Нет, что ты! — сказала Кэй, наверное, слишком поспешно, потому что Форд довольно улыбнулся и протянул ей чашку.

— Представляю, как ты счастлива, что обрела свою семью.

— Да, очень. Особенно из-за мамы. Ей больше всех выпало страданий. Моя потеря памяти ничто по сравнению с тем, что она пережила. Она хочет, чтобы я вернулась домой.

Форд замер.

— И ты уедешь? — спросил он озабоченно, будто от ее ответа зависело что-то очень важное.

— Да, скоро уеду. Найду работу и, может быть, квартиру где-нибудь поблизости от них. И как можно дальше от тебя. — Только так она сможет справиться со своими чувствами.

Как же ей хотелось, чтобы Форд снова обнял ее и поцеловал, как несколько часов назад. Только поцеловал ее, Кэй, а не Карину.

— И ты действительно хочешь этого? — спросил Форд.

— Я должна это сделать.

— Но это не ответ на мой вопрос. Кэй глубоко вздохнула.

— А что мне остается, когда ты женишься на Карине?

— Кто тебе сказал, что я женюсь на Карине? — воскликнул он, нахмурясь.

— Но это же очевидно. — Ей было больно и тяжело и вообще не хотелось об этом говорить.

— Очевидно для кого? Для меня — нет.

— Но я думала... считала... что вы снова будете вместе. Ты относился ко мне так, потому что принимал меня за Карину. И когда она появилась, было ясно, что ты вернешься к ней.

— Опомнись, Кэй! Думаю, я вообще никогда ее по-настоящему не любил. Так, как люблю тебя.

— Но... — Кэй казалось, что она что-то не так поняла.

— Никаких «но», любовь моя. Я же утром говорил тебе то же самое. Разве ты не слышала?

— Но ты же принял меня за Карину. Я знаю, что с моей стороны было нехорошо...

— Кэй, — решительно прервал ее Форд, — я вовсе не принял тебя за Карину. Я знал, что это ты.

— Знал? — Кэй была в полном смятении. — Но как?

— По твоей реакции. Тебя выдает твое тело. Я же вижу по твоим глазам, что небезразличен тебе. Можешь сколько угодно отрицать это, все равно не поверю. Я понимаю, что ты пытаешься вести себя благородно, но поверь мне, любимая, этого не требуется. Карина меня не любит. Ей нравился секс со мной. Справедливости ради признаюсь, что и мне нравился. Но этого мало. Мы обсуждали на днях с ней этот вопрос. Поэтому она и хотела со мной увидеться, чтобы проверить, не осталось ли между нами каких-то чувств. Но ни у нее, ни у меня их нет.

— Она нашла себе в Америке другого мужчину. Разве она тебе не рассказывала?

— Нет. Но ты ошибаешься, потому что Карина сказала, что не вернется в Америку. Будет жить здесь, в Лондоне. С тобой.

— Так и сказала? — удивился Форд.

— Ну... не то чтобы она собиралась навсегда поселиться у тебя, но что жить будет здесь.

— И ты предположила, что она остается из-за меня? Мне кажется, Кэй, ты строишь слишком много предположений.

— А у тебя есть другое объяснение?

— Конечно. Друг Карины переезжает сюда со своей работой. И они собираются жить вместе. Карина подыскивает здесь дом. Разве она тебе не говорила?

— Нет, — удивленно ответила Кэй. — Да мы с ней мало видимся. Я думала, она все время проводит с тобой.

— Вот ты и ошибалась. Но я пришел не для того, чтобы говорить о твоей сестре. Я хочу поговорить о нас с тобой. Ты заставила меня очень страдать, сказав, что никогда меня не любила. Я хочу знать правду, Кэй.

Она опустила взгляд на чашку.

— Я боялась унижения, — очень тихо призналась она. — Но... я... я люблю тебя. И люблю очень сильно.

Кэй услышала его счастливый вздох.

— Посмотри на меня, Кэй.

Она робко подняла голову и увидела в его глазах столько любви, что у нее перехватило дыхание.