Брак поневоле - Мейси Ейтс Страница 32

Элисон вернулась с балкона в комнату. В ту самую, в которой они с Максом тогда жили. Глупо было приезжать на остров. Но сердце у нее с каждым биением разбивалось на мелкие осколки, и она должна каким-то образом склеить их.

Наверное, если бы у них произошла грандиозная ссора, то ей было легче. Если бы он сказал ей обидные слова, сказал, что не хочет ее, может, тогда ее любовь умерла бы. Но все произошло так внезапно. Он полностью отдалился от нее, ничего не объясняя, но разрыв тем не менее был окончательным.

Ирония в том, что свадьба через два дня. Через два дня они будут стоять перед прихожанами в церкви и давать обеты любить, уважать и беречь друг друга. Как же трудно им будет, когда они едва разговаривают.

Элисон положила ладонь на располневший живот. Это придало ей решительности. Она не нищая, лишенная всего. У нее есть ребенок – самая большая драгоценность на свете. Она любит Макса. Любит его до боли, но ребенок – это часть их. Они создали его не обычным способом, но ребенок – это общая, лучшая часть обоих.

Она услышала у себя за спиной шаги по выложенному туфовой плиткой полу и обернулась, полагая, что это Роза Мария, экономка. Вместо нее она увидела Макса. Он, как всегда, излучал уверенность и решительность. Но она увидела и кое-что другое – усталость на красивом лице.

– Что ты здесь делаешь, Максимо?

Он рассмеялся, и смех его прозвучал глухо и безрадостно.

– То же самое, что и ты, полагаю. Пытаюсь скрыться.

– От чего тебе нужно скрываться?

Он опять рассмеялся:

– От того же, от чего скрываешься ты.

– Пожалуйста, Макс, давай без игр.

– Значит, я снова Макс? – Голос у него прозвучал мягче, и он шагнул к ней.

– Ты о чем?

Он улыбнулся:

– Я был понижен до официального Максимо.

– Я даже не думала об этом.

– Нет, думала.

У Элисон сдавило горло. Она не станет ничему верить. Ничему. Он ее не хочет. Она ему надоела.

– Почему ты здесь? – спросила она.

– Я был здесь почти всю прошедшую неделю, – признался он.

– Я думала, что ты работал.

– В каком-то смысле я работал.

Ее охватило раздражение.

– Мне не нужна твоя минутная страсть, чтобы затем ты молчал. Я не желаю попадать из огня в полымя. Я не знаю, что произошло, почему все между нами изменилось. Ты не объяснил ничего. Если я сделала что-то не так, то скажи. Если у тебя появилась другая женщина или ты просто устал от всего этого. Не надо убивать меня холодом. Я не хочу теряться в догадках.

– Элисон, я не любитель говорить. Я предпочитаю действовать. Ты могла это заметить, – грустно пошутил он. – Я не всегда говорю правильные вещи. Но мне нужно, чтобы ты меня поняла. Поняла, что я чувствую.

Она покачала головой. Ее душили слезы.

– Не надо мною играть.

Он взял ее за руку, и это первое его прикосновение за целую неделю пронзило Элисон. Страсть к нему никуда не ушла, не исчезло даже на мгновение. У него затуманились глаза, и она поняла: с ним происходит то же самое.

– Я никогда не играл тобой, – ответил он. – Пожалуйста, поверь мне. Я вел себя не должным образом, но последнее, чего я хотел, это обидеть тебя.

– Но ты обидел, – не согласилась она. – Мы ведь пообещали друг другу, что будем обо всем говорить, и что? Ты просто отстранился, и я понятия не имела, в чем причина.

Он поднял на нее взгляд, и она поразилась выражению его глаз – это были глаза раненого человека.

– Я знаю, – глухо произнес он. – Ты не представляешь, как я сожалею. Пожалуйста, пойдем со мной, Элисон.

Она не стала возражать, и он вывел ее с виллы. Но когда она поняла, куда они направляются, то остановилась.

– Макс… я не могу.

– Пожалуйста, пойдем.

Элисон вздохнула и с тяжелым сердцем пошла вместе с ним в студию. Это место, где она перестала себя подавлять, где раскрылась перед ним. Где оставила свое сердце. Прийти сюда – это изощренная пытка, смешанная с самыми сладкими воспоминаниями. Тогда они были единым целым, и именно там она влюбилась в него, хотя и не смогла сразу разобраться в шквале чувств, нахлынувших на нее.

Студия была залита солнцем, и сразу стало ясно, что он хотел ей показать. Посередине комнаты, освещенной ослепительным естественным светом, она увидела… себя. Это была она и не она. Женщина на холсте была прекрасна, светилась молодостью и счастьем. Словно она только что находилась с возлюбленным и он подарил ей восхитительное удовольствие. Рисунок был тщательно выписан. Волосы словно золотисто-рыжий поток, кожа – бледно-персиковая, рот и соски – насыщенно-розовые. Глаза у нее закрыты, пухлые губы изогнуты, скрывая секреты. Секреты между любовником и нею, потому что нет сомнения, что эта женщина любима.

Элисон рассматривала картину во всех подробностях, и что-то внутри у нее дрогнуло. Черты лица – ее, но было что-то еще, что-то, чего она не видела, смотрясь в зеркало. Максимо разглядел то, о чем она и не подозревала. Это больше, чем портрет, это – открытие. Объяснение в любви. Рисунок говорил о чувствах лучше слов, отражал то, что скрывалось у нее в сердце.

– Макс?

– Вот чем я занимался. Я не работал. Я не мог работать. Мой мозг был заполнен тобой, Элисон. – Он заключил в ладони ее щеки и нежно поцеловал в губы. Она ощутила его вкус, его желание, и ее тело откликнулось. И душа откликнулась.

– Макс…

– Подожди, я должен это сказать. Я был испуган, Элисон. Испуган тем, как много ты начала для меня значить. Тот день заставил меня осознать, что со мной будет, если мне придется тебя потерять. Я не думаю, что смог бы это пережить. Я понял, сколько ты уже значишь для меня, как сильно я рассчитываю на то, чтобы видеть тебя каждый день, целовать тебя, заниматься с тобой любовью. Я понял, как сильно я нуждаюсь в тебе. Я не хотел, чтобы ты возымела надо мной такую власть. Я не хотел любить тебя. – Он грустно улыбнулся. – Я пытался отдалиться. Доказать тебе и себе, что ты мне не нужна. Я ошибался.

Он крепко поцеловал ее, а она разомкнула губы, закрыла глаза и окунулась в… счастье. Ее опять обнимает мужчина, которого она любит.

Максимо прижался лбом к ее лбу.

– Мне нужно сказать еще очень много, но боюсь, что скажу что-нибудь не так. Я лучше покажу. – Он начал жарко целовать ее в шею, в щеку, в лоб. – Я могу показать? – прошептал он ей в губы.

– Да. – Она и плакала, и смеялась.

Максимо снял с нее блузку и застонал, увидев, что она без бюстгальтера.

– Любовь моя, что ты со мной делаешь. – Он с нежностью взял в ладони набухшую, жаждущую его прикосновения грудь, большие пальцы гладили кончики сосков. У нее был готов вырваться крик, но он заглушил этот крик поцелуем.