Подари мне поцелуй - Кейт Доули Страница 32

За то время, что они летели через Атлантику, Дайан успела о многом подумать и многое понять. Еще до отлета из Лондона она пыталась разобраться, почему так легко согласилась вернуться в Нью-Йорк. Ведь сам факт, что Эдам может вновь начать работать с Итеном Колфилдом после всего, что тот сделал, казался Дайан ужасным. Она до сих пор, хотя прошел уже почти год, не могла забыть той кошмарной сцены в кабинете Колфилда, когда он заявил, что давно спит с Сюзанной и Дайан ему нужна только как подстилка для заупрямившегося Эдама.

Она понемногу начинала понимать человека, которому подарила свою жизнь и любовь, человека, который должен был сделать ее счастливой. Эдам легко мог простить друга, обидевшего или оскорбившего его, только во имя дружбы, которая, как он думал, когда-то существовала между ними. Он легко забывал обиды и никогда не обращал внимания на досадные промахи окружающих его людей.

Дайан чувствовала, что Эдам не совсем понимал, что значил для нее Итен. Она знала, что по-настоящему любила своего режиссера. И если бы он не так жестоко обошелся с ней, быть может, любовь к нему все еще была бы жива в ее душе. Дайан могла бы простить ему даже то, что он ее не любил. Но она не простила Итену измену и предательство.

Может быть, если бы она рассказала Эдаму о своем последнем разговоре с Колфилдом, он бы не согласился ехать в Нью-Йорк, а тем более работать с Итеном. Но Дайан считала, что не имеет права нагружать своими проблемами, тем более уже решенными, любимого человека.

Она не знала, как теперь сможет работать с Колфилдом. Сделать вид, что ничего не было? Или, наоборот, показать ему всю меру своего презрения? Или просто поговорить о том, что произошло? Но Дайан решила, что лучше всего будет, как и прежде, держать отношения в рамках «актриса — режиссер». И просто не давать Колфилду даже повода думать, будто он заставил ее страдать. Тем более что сейчас Дайан была известна не только в Америке, но и в Англии. Она доказала всем, что ее талант огромен, а мастерство растет с каждым годом. А вот Колфилд сейчас, наоборот, катился по наклонной. За тот год, что Сюзанна выступала в главных ролях, театральный мир Нью-Йорка решил, что знаменитый Колфилд исчерпал себя. Его начали забывать. А нет ничего страшнее для творческого человека, чем забвение. Исчезни со зрительского горизонта всего на несколько месяцев — и найдутся люди, которые спросят: «А кто это?». Вот теперь Итену грозила такая судьба.

Дайан была уверена, что в разговоре, который Эдам отказался ей пересказать, Итен, что называется, давил на жалость. Уверял, что именно Эдам как продюсер виноват в падении его популярности. Что Колфилда предают забвению даже самые верные почитатели только из-за того, что Эдам бросил его на произвол судьбы. За год воспоминания Эдама несколько померкли, и нет ничего удивительного в том, что теперь он хочет помочь человеку, которого считал другом. А если учесть, что Эдам теперь уверен, будто Колфилд пострадал из-за него, он в лепешку расшибется, но поможет ему.

Дайан не была уверена, что поступила бы так же, смогла бы проявить такую доброту и незлопамятность. Но это был выбор Эдама, ей только оставалось подчиниться решению любимого. Она глубоко вздохнула и прижалась к плечу Эдама, который сидел в соседнем кресле.

На смену грустным мыслям о том, что им предстоит, когда они вернутся в Нью-Йорк, пришли не менее грустные мысли о расставании. Дайан вспомнила, как их пришли провожать замечательные друзья, которых они успели обрести в чужой стране за это короткое время.

Миссис Брук, как бы ей ни нравилось то, что у ее сына буквально из-под носа увели невесту, все же держала себя в руках и ничем не выказала своей неприязни к Эдаму, чтобы не огорчать Дайан. Эдгар старался сдерживать слезы. Он так привык к «своей звезде», что не хотел работать с другими актрисами. Даже его ревнивая Салли, и та пришла проводить женщину, которая «увела ее мужа от семьи».

Филипп по-братски обнял Дайан и тихо сказал ей:

— Помни, что я тебе говорил. Ты всегда найдешь здесь друзей, которые помогут тебе.

— Спасибо, Филипп, — ответила растроганная Дайан. — Я так рада, что встретила тебя, твою маму, Эдгара. У меня появилось больше любимых и дорогих мне людей. Это замечательно!

— Да, милочка, — вторила сыну миссис Брук, — если что-то случится, мы всегда готовы тебе помочь.

— Спасибо и вам, Эмили. Если бы не ваши советы, меня бы уже, наверное, возненавидела вся английская публика.

— Нет, милочка, тебя ненавидеть нельзя! Тебя можно только обожать. — Эмили поцеловала Дайан. — Если бы я сама любила писать письма, я бы непременно сказала тебе: «Пиши». Но мне потом придется отвечать, так что звони.

— Обязательно, Эмили.

Последним подошел попрощаться Эдгар. Он крепко пожал руку Дайан.

— Если будут проблемы с работой, просто позвони. Я тебе обязательно что-то подышу.

Дайан, погруженная в воспоминания, не замечала, что слезы катятся по ее щекам.

— Милая, что с тобой? — спросил удивленный Эдам.

— Я просто очень расстроилась.

— Ты действительно хотела остаться в Лондоне? — нежно спросил он.

— И да, и нет. — Дайан пожала плечами. — Я плачу о тех замечательных людях, с которыми познакомилась. Мне их будет не хватать. А еще я плачу о том, что наш медовый месяц закончился. Я не знаю, будем ли мы в Нью-Йорке так счастливы, как были счастливы в Лондоне.

— Нет, любимая, мы будем счастливы гораздо больше. И разве для нашей любви имеет какое-то значение, где мы? В Лондоне, в Нью-Йорке, в Париже — везде я люблю тебя, а ты любишь меня. И мы можем быть счастливы только потому, что мы вместе.

— Тогда я тебе еще раз скажу, что люблю тебя.

Эдам нежно поцеловал ее.

Сцена встречи была более веселой. В аэропорт их приехали встретить Ингрид и Дик.

— Дайан! Я так рада тебя видеть, а не слышать! — закричала Ингрид, бросаясь на шею подруге.

— Я тоже очень тебе рада. Привет, Дик! Как только эта ненормальная от меня отлипнет, я сразу же обниму тебя.

— Можешь не торопиться! Я надеюсь, что весь нынешний сезон мы будем обниматься.

— Это что значит? — строго спросил Эдам.

— Только то, что в новом спектакле мне по долгу службы придется обниматься с твоей девушкой. Надеюсь, ты не вызовешь меня на дуэль. — Дик распахнул свои объятия для Эдама.