Внезапная страсть - Элизабет Оглви Страница 32

Их любимый ресторан. Неужели он действительно думал, что она могла забыть?

— Да, я помню, — сказала она без всякого выражения.

Конечно, с тех пор, как они расстались, он жил своей жизнью, открывал для себя рестораны, ходил в кино, смотрел спектакли, путешествовал — она это прекрасно понимала, однако ей было ужасно больно думать, что все это он делал без нее. Может быть, потому, что он, похоже, прекрасно приспособился жить без нее, в то время как ей было ясно, что она проиграла.

— Хочешь кофе? — спросил он, когда они закончили обед.

Ей хотелось стукнуть кулаком по столу, не обращая внимания на других посетителей. Как может он сидеть здесь и вести светскую беседу, как будто они самые обычные люди, пришедшие сюда вкусно поесть? Как будто в их подсознании не стоял этот жгучий вопрос, от которого так много зависело — беременная она или нет, и что делать, если это так?

Но Стефано сидел напротив, совершенно не замечая ее смятения, одна бровь его поднялась:

— Хочешь кофе? — повторил он.

— Да, пожалуйста.

— Завтра мне надо быть на работе, — сказал он по дороге домой. — Постарайся как-нибудь развлечься. Можешь почитать у бассейна.

— А можно я поброжу по магазинам? — бросила она пробный шар. — Можно я воспользуюсь машиной?

Глаза его вспыхнули, когда он взглянул на нее.

— Если тебе нужно сделать покупки, думаю, мы можем сделать их вместе.

— Ты боишься, что я сбегу в Англию? — с вызовом спросила она. — Но ведь я могу это осуществить, пока ты на работе, разве нет?

— Без паспорта у тебя ничего не получится, — вежливо заметил он.

— Значит, я действительно твоя пленница? — возмутилась она.

— Вовсе нет, — спокойно отреагировал он. — Я предпочитаю слово «гостья».

— Пленница.

Однако прав был он, поскольку она совсем не чувствовала себя как в тюрьме. Она купалась в роскоши, как кошка, оказавшаяся на солнце после нескольких месяцев темноты. Она поздно вставала, поглощала вкуснейшие завтраки, затем брала книгу и шляпу и располагалась в одном из шезлонгов возле бассейна. Она нашла в доме все свои старые купальники, включая свой любимый цельный купальник из белого шелка.

Это был какой-то сказочный, нереальный мир — она не хотела ни о чем думать, ни о чем вспоминать. Она больше не рвалась работать, чтобы доказать самой себе, на что способна, и не беспокоилась о том, что думают о ней окружающие. Она чувствовала себя отдохнувшей и расслабившейся; вкусная еда, свежий воздух и купание укрепили ее тело, и она уже с нетерпением ожидала вечером возвращения Стефано с работы.

Иногда она одергивала себя, напоминая, что именно было причиной этого райского существования. Это было время, взятое взаймы. Это был его, а не ее мир. Его и Эбони. И она не должна забывать причины, по которой находится здесь

— необдуманный поступок, который может иметь серьезные последствия. И забота о ней Стефано объяснялась тем, что он всегда хотел делать так, как «положено». Она все еще была его женой, и пока это продолжается, он будет считать, что несет за нее ответственность.

Однажды она задремала у бассейна. Накануне она почти не спала, потому что месячные, которые, по ее расчетам, должны были наступить, не наступили. Она проснулась и испуганно посмотрела на часы — было уже около пяти. Она еще успеет окунуться перед тем, как переодеться к ужину, подумала она, вставая и потягиваясь. Стоя на краю бассейна и любуясь бирюзовыми волнами, она подумала, что ей будет очень не хватать этой жизни.

На ней был очень открытый бикини — два искусно выкроенных кусочка черного шелка, она закрыла глаза и, подняв над головой руки, стрелой бросилась в воду.

Она охнула, ощутив прохладу воды, затем проплыла бассейн туда и обратно несколько раз и легла на спину так, что ее волосы веером разметались вокруг головы. Вдруг она почувствовала, что солнечные лучи больше не падают на нее, и открыла глаза. На краю бассейна стоял Стефано в своем элегантном темном костюме.

Она неожиданно почувствовала себя беззащитной, глядя на него из воды.

— Очень соблазнительно, — сказал он, с улыбкой глядя на выпуклость ее груди, где мокрая ткань явственно обозначала твердые соски. — Пожалуй, я сейчас к тебе присоединюсь.

Она с трудом сглотнула.

— Я.., я уже вылезаю, — запинаясь, проговорила она.

— Не надо, — сказал он. — Подожди меня. — Он повернулся и направился к одной из кабинок для переодевания.

Она нервно облизнула пахнущие хлоркой губы. Ей совершенно незачем ждать его. Ничто не заставит ее остаться в воде. Так почему же она не выходит?

А потом стало уже слишком поздно. Стефано разделся со скоростью звука и натянул короткие черные плавки, дававшие слишком скудную пищу воображению. Она почувствовала, как учащенно забилось ее сердце, когда ее взгляд скользнул по его мощному торсу, мускулистым твердым бедрам, покрытым черными волосками.

«О, Боже! Этого нельзя делать. Если она останется с ним в воде…»

Когда он нырнул, она быстро выскочила из воды, поспешно завернулась в толстый махровый купальный халат и, откинув с лица волосы, увидела, что он уже вынырнул — по оливково-смуглому липу стекала вода, и с насмешливой улыбкой он смотрел на нее.

— Уже уходишь? Так быстро? — ехидно спросил он.

— Мне нужно переодеться к обеду.

— Прямо сейчас?

Его бархатный голос звучал необыкновенно притягательно, и краска прилила к ее щекам, когда она нагнулась, чтобы дрожащими руками поднять книгу.

— Крессида?

Она взглянула на него.

— Что?

— У тебя… — Он помедлил. — Все в порядке? Она прекрасно поняла, что он имеет в виду, и опять вспомнила свои мысли о жизни взаймы.

— Я еще не уверена, беременна ли я, если ты это хочешь спросить, — отрезала она.

Он не обратил внимания на ее вспышку, лишь продолжал смотреть на нее.

— Между прочим, — сказал он небрежно, — нас пригласили к обеду. В воскресенье. К ли Томасисам. Моя мать и сестра тоже там будут.

Он внимательно следил за ее реакцией. Да, она действительно не любила эти роскошные официальные обеды. Она чувствовала себя перед его изысканными друзьями как уродец на ярмарке, но сейчас гордость подсказывала, что необходимо реабилитироваться, показать, что она больше не маленькая иностранка, снизу вверх смотрящая на них.

— Они знают, что я здесь?

— Естественно.

— И что ты им сказал?

— Я не обязан давать объяснения своей семье о своей личной жизни. Они ничего не знают о причинах твоего появления здесь.

— Тогда я пойду с тобой в воскресенье. Она думала, что он удивится, но он отнесся к этому совершенно спокойно. Он кивнул.