Мужские сны - Людмила Толмачева Страница 32

– Ну как тебе, Дарья, наши Кармаши, по нраву пришлись или как? – спрашивал Павел Федорович. – По городу небось своему соскучилась?

– Не-а! Я здесь еще не нажилась, – отвечала Даша, накладывая творог в очередной блин, снятый Татьяной со сковороды.

– Так живи хоть все лето. Можешь к нам переехать. У нас наверху комната пустует. Уже малина поспевает, за ней и смородина пойдет. Будем с тобой ягоды собирать, варенье варить.

– Мне надо домой. Скоро мама с Кипра вернется. Мы с ней к бабушке на дачу поедем.

– А-а, это конечно. Как же, понятное дело. Мать небось звонит тебе каждый день, спрашивает, как ты тут живешь?

– Да, мы с ней каждый вечер по сотовому говорим. Я ей еще эсэмэски посылаю и разные фотки. Коро-ов всяких, гусе-ей…

– Гусей? А она их не видала, что ли?

– Не знаю. Может, и видала. Но они такие смешные! Главный гусь важный, как банкир. – Даша расхохоталась так звонко, что всем вокруг тоже стало весело.

– Банкир, говоришь? – посмеивался Павел Федорович. – И верно. Гусаки – они народ важный, степенный.

– Ой, а какие эти гусаки кусачие! Ха-ха-ха! Настоящие кусаки, а не гусаки!

Так, со смехом и шутками, и не заметили, как переделали все дела. А потом уж и за стол уселись. Даша хозяйничала, как большая. Всем разложила по тарелкам блины, поставила блюдца под сметану и варенье, проверила наличие ложек и вилок.

– Ай да умница! – хвалил девочку Виталий. – Нам бы такую невестку, а, отец?

– И не говори! У Кольки-то, смотрю, Анжелка только и знает, что на дискотеки шастать да миникюры эти накрашивать. Ни разу по дому Надежде не помогла. Помыть посуду там или приготовить…

– Ничего, невесткой станет, всего еще нахлебается по горло – и мытья, и готовки, – защитил Анжелу Александр, откусывая половину блина с мясом.

– Дедушка, а ты почему блины с творогом не ешь? – спросила заботливая Даша. – Вон их сколько напекли. Целую гору. Нам же одним все не съесть.

– Ничего, милая, не бойся. Мы как навалимся все на твои блины, и глазом не успеешь моргнуть, как тарелка пустая окажется, – отвечал Павел Федорович с ласковой искоркой в глазах.

– А какие не съедим, в мешок сложим да на базар торговать пойдем, – серьезно подхватил разговор Виталий.

– А кто будет продавцом? – спросила Даша.

– Да вот хоть тетя Таня, – фыркнул Виталий, не удержавшись от смеха.

– Нет у меня коммерческой жилки, – улыбнулась Татьяна. – В убыток вас введу.

Калитка резко открылась, и на пороге показалась Оксана.

– Вот ты где! – ни с кем не здороваясь, обратилась она к мужу. – Я в огороде одна, значит, должна пластаться?

– Здравствуй, Оксана! Проходи к нашему столу, – попытался замять семейную сцену Виталий.

– Некогда мне чаи гонять! У меня картошка не окучена, капуста с огурцами не политы, а я, как барыня, за столом рассядусь?

– Оксана, да приду я сейчас, чего ты? – потерянно бормотал Александр, красный от стыда за выволочку, устроенную женой при всем честном народе.

– Оксана! – строго прикрикнул Павел Федорович. – Ты даже не поздоровалась с нами, а уже кричишь на все село. А ну-ка сядь сюда!

Оксана, помешкав самую малость, прошла во двор и села на место, куда указал дед. Татьяна усмехнулась про себя, вспомнив, как подействовала на Оксану ее угроза. Видно, на таких, как Оксана, усмиряюще действуют только силовые методы. Даша принесла из дома еще одну тарелку и поставила ее перед новой гостьей. Татьяна налила ей чаю и как можно мягче пригласила отведать блинов.

За столом уже не было прежней свободы и благодушия. Все смотрели в свои тарелки и молчали. Выручила Даша. Она вдруг вспомнила, как впервые увидела индюков. Этих птиц держали соседи, живущие через два дома от Кармашевых.

– Тетя Таня, а помните, как я испугалась огромного индюка?

– Помню, – улыбнулась Татьяна. – Ты его хотела погладить, а он не понял.

– Ага. Такой бестолковый! Его хотят приласкать, а он как ненормальный затопал ногами, что-то закричал по-индюшиному.

– Это он индюшек своих защищал, – подсказал Виталий.

– От меня? – засмеялась Даша.

– А кто тебя знает? Может, выбрала бы самую жирную да под нож и на сковородку, – по-своему пошутил Павел Федорович.

– Ну-у уж! – возмутилась Даша. – Что я, пират? Разве он не видит, что я еще ребенок?

– Вот как раз такие «ребенки», мальчишки соседские, нашему петуху крыло подбили. Помнишь, Виталий, рыжего-то, с зеленым хвостом? Он один такой красавец на всю округу был.

– А как они ему подбили крыло? Палкой? – В глазах Даши разлилась жалость.

– Камнем. Витька Мосев метнул. И чего, спрашивается, ему петух сделал?

– Петух-то ничего не сделал, батя. Это я Витьке сперва нос расквасил, чтобы не лазил на нашу яблоню, вот он и отомстил.

– Надо же. А ты не рассказывал раньше-то.

– Боялся. Ты бы не долго разбирался, кто прав, кто нет. Врезал бы по первое число.

– А почему вы к врачу его не отнесли? – не могла успокоиться Даша.

– Петуха? Да кто бы его стал лечить? У него, должно быть, косточка или хрящик какой повредился. Тут уж ничего не сделаешь.

– А вот и нет! В прошлом году бабушка сломала руку, вот здесь. – Даша показала на свое запястье. – И ей привязали гипс. Вот!

– И что? Вылечили?

– Да, вылечили.

– Представляю: петух в гипсе! – рассмеялся Александр, уже забывший обиду.

– Долгонько болел наш Петька, – растрогался от воспоминаний старик. – Помню, Маруся вынесет пшена, куры бегут, только пыль столбом, а этот сидит на бревнышке, не шевелится, только глазом посматривает, мол, все ли в порядке в его стае. Даже петь по утрам перестал.

Даша тяжело вздохнула. Татьяна заметила в ее глазах слезы. Она махнула дяде рукой, мол, перестань расстраивать ребенка. Тот понял, смутился, кашлянул.

– Ты, Дарья, не переживай шибко-то! Петух этот еще много лет у нас прожил. Даже с соседским белым петухом дрался до крови.

– А зачем? – спросила Даша, вытирая кулачком глаза.

– Дрался-то? Так ведь петухи – первые драчуны в деревне.

– А вторые – мальчишки, – поддержал отца Виталий. – Помню, как мы улица на улицу ходили драться. До первой крови.

– А как это? – еще больше изумилась Даша.

– Да очень просто. Начинаем драться. Один на один. У нас свои законы были. Втроем на одного не нападали, как сейчас модно стало. Вот, значит, дубасим друг дружку. Вдруг кому-то нос разбили, кровь побежала. Все! Стоп! Драка окончена. А если кто в раж вошел и не хочет остановиться, тому темную устраивали. Или кучу малу.