Море цвета крыла зимородка - Джейн Арбор Страница 32

Сначала надлежало сделать кольцевой надрез коры как можно выше по стволу, почти у самых нижних ветвей, другой – как можно ближе к корням дерева. Затем кору отделяли от ствола по длинной вертикали, используя в качестве рычага клинообразную рукоятку топорика. Все это производилось с точностью и быстротой хирургической операции.

Секция снятой коры напоминала по форме полый цилиндр и подвергалась, как и ободранный участок ствола, придирчивому обследованию добровольных экспертов, обсуждающих толщину и качество снятой пробки, а также мастерство подрезчиков. С особым жаром спорили – пострадало дерево или нет, чтобы нарастить новый слой коры должного качества через десять лет. «Блайс действительно был прав, когда ругал пробку за то, что она растет в год по чайной ложечке», – подумала Роза.

Обдирка секций коры со стволов послужила сигналом для женщин к началу своей части работы – складывать секции в штабеля для просушки на свежем воздухе на несколько недель, прежде чем кору отправят под прессы. После выпаривания штабеля под давлением примут плоскую форму для отправки морем на аукцион. Помогая женщинам, Роза убедилась в необходимости толстых рукавиц, которыми снабдил ее Сент-Ги, так как секции, хотя и легкие, были шершавыми, корявыми и грязными до ужаса. Она становилась все мрачнее и грязнее и несколько раз упала, поскользнувшись на сырых корнях. По счастью, всякий раз возвращаясь с пустыми руками, так как упасть с секцией коры в руках значило бы повредить хрупкую и деликатную продукцию, что здесь приравнивалось чуть ли не к преступлению.

Пока все остальные работали, дети и собаки затеяли что-то вроде охоты, путаясь под ногами у старших. Их крики вкупе с собачьим лаем своеобразной фугой вписывались в хриплые голоса подрезчиков и пронзительную болтовню женщин. Монсеньор Кортес-Джембис – та самая маленькая гончая – также находился среди собачьей своры и сегодня был сама невинность, изобразив на морде возмущенное «Кто, я? Да быть того не может!», когда Роза рассказала его маленькой хозяйке о том, как песик обманул ее.

В полдень, как и во всем Мориньи, на плантации был объявлен перерыв, и всякая деловая активность сразу же прекратилась. Собаки вывалили языки наружу, и у детей заблестели глаза в предвкушении вкусной еды: грузовик привез вино и гору домашней снеди, люди группами чинно расселись в тени, и началось серьезное действо – всеобщая трапеза.

Затем настал послеобеденный сон почти для всех. На короткое время он охватил даже детей и собак. Роза тоже слегка вздремнула, потом села, чтобы побаловать себя первой за день сигаретой и поразмышлять на досуге – изображали ли на своих полотнах постимпрессионисты часы сиесты на пробковой плантации: лежащие тела, бутылки пустые, початые и полные вина, брошенные орудия труда, деревья на переднем и заднем плане, солнце и густые тени под кронами дубов.

Детвора вновь начинала резвиться; более послушные, вняв сердитым окликам родителей, присмирели, а те, кто побойчее, остались глухи к призывам взрослых.

Сквозь полузакрытые веки Роза наблюдала за детской возней. За несколько ярдов от нее дерзкий мальчишка лет двенадцати карабкался на ствол дерева, с которого еще не была ободрана кора. Перед тем как работа была остановлена для ленча, Роза видела, как к дереву подошел мужчина, осмотрел его, а затем оставил свой топорик в развилке ветвей. Когда ее глаза поймали отблеск солнца на стальном лезвии, Роза поняла, что именно топорик и есть тот желанный приз, за которым подросток лез на дерево.

Она сидя подалась вперед, затем, повинуясь какому-то смутному инстинкту, мгновенно оказалась на ногах. Мальчишка долез до топорика, дотянулся, схватил за рукоятку и с победным воплем замахнулся на детские лица внизу, замершие от страха с разинутыми ртами.

И тут озорник потерял опору под ногами. Пальцы ног заскользили по стволу. Он повис, держась одной рукой за ветку, выронив из другой руки топорик. Остро отточенное лезвие непременно врезалось бы в одного из детей, оцепеневших внизу от страха и все еще смотревших вверх как завороженные. Но в ту же секунду Роза ринулась вперед, разбрасывая детей вытянутыми руками, и приняла плечом скользящий удар.

Перед тем как почувствовать боль, девушка услышала испуганные крики детей и поняла, что мальчишка сорвался с дерева и упал с глухим стуком возле нее. Но видимо, вполне благополучно. Затем все превратилось в хаос. Толпы людей, крики, брань, возгласы сочувствия, и, когда боль дала о себе знать, Роза приложила руку к плечу и ощутила, что ее рубашка влажная от крови. Раздался еще один голос, властный и требовательный, – и сразу же настала тишина. Сент-Ги вновь заговорил:

– Роза! В чем дело? Что случилось? Вы пострадали?

Его рука нежно коснулась руки Розы, прижатой к плечу. Взглядом он дал понять, чтобы она опустила руку и он мог осмотреть порез. Кивнув, она послушалась. Сент-Ги, обнажив ее плечо, взглянул на рану и начал отдавать короткие, отрывистые приказания.

Для Розы наспех соорудили сиденье. Кто-то налил стакан коньяка. Еще кто-то принес из машины Сент-Ги походную аптечку, и, пока он сам ловко обрабатывал и перевязывал рану, дюжина голосов наперебой докладывали об инциденте, всячески приукрашивая героизм Розы.

– Да они даже и не видели толком, что произошло, – не выдержав наконец славословий в свой адрес, заявила девушка. – Большинство из них спали. Это был просто рефлекс… я даже подумать не успела. Похоже, мне повезло и порез не очень глубокий, не так ли?

– Достаточно серьезный, чтобы накладывать швы, я бы сказал, плюс укол от столбняка в качестве предосторожности. Да и «повезло», пожалуй, слишком мягко сказано. Если бы топор угодил вам в голову, вас сейчас уже не было бы с нами, – мрачно сообщил он.

– Или маленькой Иветты, или Жака, если бы мадемуазель Роза не проявила столько мужества, монсеньор, – вставил кто-то, желая внести свою лепту в драматизм картины.

Сент-Ги согласно кивнул:

– Да уж… – Он положил руку Розы на перевязь, чтобы облегчить нагрузку на плечо, и предложил ей помощь: – Пойдемте! Я отвезу вас в шато, и уже там вызовем для вас врача. Вы сможете дойти до машины?

– Конечно, – поспешила уверить Роза и излишне быстро вскочила на ноги. Шок, затаившийся до поры до времени, не замедлил воспользоваться ее оплошностью. Земля под ногами заходила ходуном, солнце мгновенно заволокло облаком, которого и в помине не было, и только рука Сент-Гй, подобно стальному обручу обвивающая ее за талию, позволила Розе удержаться на ногах, пока она не пришла в себя.

Глупо! Она закусила губу. Однако, когда с его помощью добралась до спасительной машины, была благодарна за ту заботу, с которой он устроил ее на сиденье.

Когда машина тронулась, Сент-Ги искоса бросил на нее насмешливый взгляд:

– А вы знаете, я думаю, что появляться на плантации вам противопоказано. Уж больно часто приходится вызволять вас оттуда, как мне кажется.

Роза изобразила улыбку:

– Я знаю. И поверьте, огорчена. Я, должно быть, – как это сказать – навлекаю беду, правда только на себя. Но в тот первый раз я не нуждалась в вызволении. Преодолев забор в одном направлении, я могла бы с таким же успехом преодолеть его и в обратном.