Набоб - Ирэн Фрэн Страница 32

Он повернулся к слугам и строго сказал:

— Как только придет астролог, приведите его ко мне.

Потом его взгляд опять устремился в долину Годха. В его душе звучала молитва, такая страстная, что его сердце могло вот-вот разорваться. Он просил, чтобы будущее, каким бы оно ни было, пощадило хотя бы Сарасвати, которая — клянусь Брахмой! — несомненно, самое совершенное существо в этом мире. Потому что он, Бхавани, Сын Солнца и раджа Годха, любит ее больше всего на свете.

* * *

Он лег на низкий диван. Один из слуг раздел господина и начал натирать его кожу смесью из растительного масла, крупчатой муки и благовоний, которая сразу же высыхала. Тело раджи являлось миру, как из раковины, гладкое и обновленное. Астролог стоял в углу комнаты. Пока процедура не окончена, он не должен подходить к радже. Хотя Бхавани и Сын Солнца, а следовательно, все нечистоты, смываемые с его тела, не являются грязью, статус брахмана не позволял Мохану приближаться, во всяком случае в первые минуты омовения. Что касается раджи, то боязнь услышать правду мешала ему говорить. Тишину в мраморной комнате нарушало лишь позвякивание флаконов и баночек с мазями.

Вошли двое слуг с серебряным рукомойником. Раджа поднялся с дивана и склонился над медной лоханью. Розовая вода, стекая по его мускулистой спине, немного успокоила его. Он снова лег на диван. Один из слуг подал ему палочки нима на свежем банановом листе. Сегодня он жевал их как-то нервозно. Очищающий зубы сок потек по подбородку, и, опережая движение слуги, раджа раздраженно вытер лицо тыльной стороной ладони. Сидя на корточках в закутке, брахман ждал, невозмутимо глядя на разостланный на полу ковер.

— Мохан, — пробормотал Бхавани.

Течение его мыслей прервал очередной слуга. Вооружившись подковообразным металлическим скребком, он стал счищать с языка раджи накопившийся за ночь налет. Услышав, что его господин разговаривает сам с собой, он от изумления чуть было не выронил инструмент, но благодаря своей ловкости не сплоховал; за любой промах, даже допущенный из-за нервозности самого раджи, слуга мог подвергнуться порке. Он был достаточно опытен и, почувствовав, что господин не в духе, быстро завершил процедуру чистки языка, подобно своему предшественнику, который расчесал радже ресницы и крошечным инструментом удалил с его век образовавшуюся после сна пленку.

Разрываясь между двумя желаниями — узнать будущее и начать день по всем правилам — Бхавани решил молчать, пока ему не сделают массаж. Ему казалось, что сидящий в углу брахман одобрит его поведение. Поэтому он кликнул цирюльника, который тщательно удалил волоски с его тела и нанес над треугольником пола красную вертикальную линию, положенную женатому мужчине. Теперь мог приблизиться массажист. Тот, обхватив руками его голову, попеременно стискивал и отпускал виски и после каждого сжатия дважды хлопал в ладоши, чтобы отогнать злых духов. Потом расстелил салфетку на животе и груди господина и стал разминать его тело ногами; после этого окунул пальцы в смесь горячих масел, горчицы, шафрана и сандала и промассировал его с головы до ног. В полумраке мускулистое тело раджи сверкало, как золотая статуя. Массажист окинул его довольно критическим взглядом: раджа все еще слишком худощав, недостаточно массивен для властелина. Но это придет с возрастом, благодаря праздникам и сладостям. У Бхавани и без этого есть знаки, отличающие избранника богов: почти серые глаза, кожа светлее, чем обычно бывает у индийцев, светлые прядки в волосах, как у всех сыновей Солнца, — достойный потомок раджпутских завоевателей, которые родились некогда из Огня и, расселившись по всей Индии, изгнали демонов и возродили страну.

Последние процедуры не потребовали много времени. Радже закруглили ногти, потом умастили и уложили усы. Каждый срезанный кусочек ногтя, каждый волосок заботливо складывали в специальную шкатулку из слоновой кости: эти собранные за его жизнь «отходы» должны быть сожжены вместе с телом после смерти раджи. Слуги понимали, что господин ждет не дождется, когда закончится ритуал; они ускорили процедуры, но при этом не пропустили ни одного почтительного поклона, ни на секунду не утратили своей изящной ловкости. Только последний из пришедших не торопился.

Это был старик с морщинистым лицом. Во время процедур он оставался подле Мохана. Теперь он подошел, достал из небольшого мешочка на поясе маленькую золотую лопаточку и стал прикладывать ее к телу раджи. Как и Мохан, он тоже был брахманом и исполнял обязанности врача, поскольку занятия астрологией не позволяли его коллеге посвятить себя аюрведе, науке о жизни и способах ее поддержания. Своим священным орудием он закрывал поры кожи, расширившиеся во время процедур; таким образом он на двадцать четыре часа защищал тело раджи от злых духов. Движением руки раджа дал понять, что не будет есть, пока не поговорит с астрологом.

Слуги видели его нетерпение. С быстротой молнии исчезли все лохани, флаконы и горшочки с кремом; остался только слуга, помогающий господину одеваться.

— Мохан, скажи мне скорее, чего хотят звезды!

Брахман поднялся.

— Звезды, господин, не диктуют нам своей воли. Они только рассказывают то, что изначально заложено в Брахмане, — проговорил он с улыбкой.

«Знает и молчит! — подумал Бхавани. — Все брахманы одинаково высокомерны, даже по отношению к таким могущественным кшатриям, как я». Брахман продолжал улыбаться, а раджа понял, что собеседник видит его плохо сдерживаемую ярость и даже хочет разжечь ее. Бхавани сделал ему знак подойти и указал на лежащий перед ним кашмирский ковер, брахман присел на корточки. Пока раджу одевали, Мохан хранил молчание, он ждал, когда раджа проявит нетерпение. Но тот решил не поддаваться. Он спокойно позволил надеть на себя облегающие желто-красные штаны и прозрачное позолоченное платье. Слуги помогли ему надеть пояс, на котором висели два кинжала с рукоятями из гималайского нефрита и сабля в красном бархатном чехле. Потом наступил черед украшений; раджа должен производить достойное впечатление.

Бхавани надел кольца и ожерелья, принял из рук слуги тюрбан с султаном и сам водрузил его на голову.

— Зеркало!

Он поправил унизанный бриллиантами султан, и камни засверкали. Весьма удовлетворенный, Бхавани подумал, что теперь он похож на Кришну, своего любимого бога. Он протянул Мохану миску с бетелем и сел перед ним на корточки на ковре. Но брахман продолжал упорно молчать.

— Не думай, что я слабее тебя, брахман. Взгляни на большой бриллиант, что у меня на лбу. Это третий глаз, и он, возможно, не хуже тебя читает будущее! Как и я, этот бриллиант — кшатрий, мой блеск подобен его блеску, моя же слава не меньше его блеска!

Раджа горделиво любовался собой, глядя в зеркало.

— Берегись, раджа… Твой блеск, отраженный в этом стекле, может ослепить тебя.

Бхавани вздрогнул; где грань между предостережением и насмешкой? Когда надеваешь украшения из бриллиантов, не следует рассматривать свое отражение в зеркале, чтобы не утратить царскую власть. Но ведь здесь только что опустили шторы! Мохан просто хочет поставить его на место как кшатрия, представителя касты более низкой, чем брахманская. Все брахманы похожи друг на друга, все они невыносимы, все гордятся своим знанием и своей кастой!