Навеки моя - Шарлин Рэддон Страница 32

Ну почему он не настоял, чтобы она села в поезд до Ямхилла, а там пересела на дилижанс? «Потому что я не представлял себе, что она окажется для меня самым дорогим человеком». Но он понял это уже через пять минут после того, как встретил ее. Ему следовало бы посадить ее на поезд тотчас. Именно его слабость и привела к подобной катастрофе. И вот сейчас он сорвал свое растущее раздражение на ней, и теперь она добросовестно орошала его рубашку слезами. Он крепко обнял ее:

– Простите меня, нимфа, простите. Пожалуйста, не плачьте. Отчаянно стараясь угодить ему любым способом, она предприняла героическую попытку остановить этот водопад слез.

Наконец, после нескольких завершающих всхлипов, ей это удалось. Он погладил ее по спине и зарылся лицом в ее волосы. Запах ландыша заполонил его, вместе с теплом ее тела и ощущением ее мягкой груди, прижимавшейся к нему. Его тело немедленно и яростно отреагировало на это.

– О черт! – Бартоломью оттолкнул Эри от себя. – Для этого есть только одно лечение.

Болезненно осознавая, что то, что он собирался сделать, было не единственным лечением вообще, а единственным, доступным ему, он повернулся к двери и сорвал с крючка свой плащ и ружье. Захлопнув за собой дверь, он ушел.

Эри прислушивалась к хрусту замерзшей грязи у него под ногами и ругательствам, которые он бормотал себе под нос, направляясь к амбару. Она поклялась себе, что смелет зерна для вечернего кофе в мельчайший порошок. Она приготовит ему самый лучший ужин, на который способна, – греческие блюда, единственные, которые она умела готовить, – и постарается, чтобы ничего не подгорело или, наоборот, не получилось полусырым из-за того, что она просто злосчастная неумеха.

Утвердившись в своем решении, Эри поспешила к креслу-качалке, где оставила книгу доктора Чейза. Уютно устроившись в кресле Оливии, она принялась листать рецепты в кулинарном разделе, разыскивая рецепт яблочного пирога, который, как он сказал Эффи, был его любимым.

Через туман и снег с дождем Бартоломью ехал верхом к месту, где когда-то стоял снесенный водой мост. Там ему удалось докричаться до двух мужчин на противоположном берегу, которые приехали из Траск-Хауса, чтобы оценить размеры повреждений. Завтра бригада плотников начнет валить деревья для нового моста. Ждать, пока закончится дождь, не было смысла – это могло произойти и через несколько недель. Он был не единственным, кому надо было переправиться на другой берег. Он пообещал сделать все, что можно с этой стороны, и уехал.

И вот теперь, возвращаясь к дому, он наблюдал, как из печной трубы вьется дымок, и пытался подавить жжение в животе, которое возникло при мысли о том, что он увидит Эри. И вот она сама, стоит в дверном проеме и ждет его. Сердце его на секунду замерло, а потом забилось с удвоенной силой. Бартоломью приостановился, чтобы сказать, что вернется в дом, как только распряжет лошадь. Эри крикнула ему, что ужин будет готов к его возвращению. Он помахал ей рукой и поехал в сарай.

Даже лампа прожектора маяка Кейп-Мирс мощностью в 18 тысяч свечей не могла соперничать по яркости с ее улыбкой. Она прожгла его сердце насквозь, и ему стало так легко, как не было уже давно. Он попытался охладить себя напоминанием о том, что Эрия Скотт принадлежит Причарду и никогда не будет принадлежать ему.

– Я привез вам оленью печенку, – объявил он, входя в комнату и держа в руках завернутый в шкуру пакет.

Эри поспешила к нему:

– Посмотрите на себя, вы совсем промокли и выпачкались в грязи. Давайте я вам помогу.

– Что это за запах? – улыбаясь, Бартоломью придвинулся ближе к печи, в то время как Эри вешала его дождевик. – Это определенно не подгоревшая, ветчина.

– Нет, на этот раз нет.

– Тогда что же это? Я и не предполагал, что вы умеете готовить что-либо помимо комковатой овсяной каши, подгоревшей ветчины и консервированных бобов.

В притворном гневе она шлепнула его по руке:

– Мой тушеный кролик был не так уж плох.

– Ваш тушеный кролик? Это ведь я снял его шкурку и разрубил тушку на куски. А вы не имели ни малейшего понятия, что с ним делать. Разве что кричать во весь голос при виде крови.

– Я вовсе не кричала во весь голос.

– Вы едва не упали в обморок.

– Это, действительно, было неприятное зрелище, – выпрямив спину и развернув плечи, она промаршировала к плите и помешала содержимое большой суповой кастрюли, наполнив комнату волшебным ароматом. – Ну вот, сегодня мне никто не помогал. Я приготовила рисовый плов, жареные кабачки и мусаку без мяса.

– Мусака? А это еще что такое? – Бартоломью потянулся за ложкой с длинной ручкой, намереваясь попробовать ее стряпню, но Эри стукнула его этой ложкой по руке.

– Это запеканка, которая готовится из барашка и баклажанов, только у меня не было баранины.

– Я рад слышать, что вы не закололи ни одной из овец Джона. Мне бы не хотелось объяснять ему, когда он вернется домой, почему одной не хватает.

Эри с негодованием фыркнула.

Бартоломью коротко рассмеялся:

– Когда мы приступим к пиршеству?

– Как только вы прекратите надо мной издеваться и сядете за стол.

Он уселся. Эри принесла ему тарелку супа и ждала, сунув руки в передник, пока он съест первую ложку. Лук, кусочки картофеля, моркови, консервированных томатов и орегана [7]плавали в восхитительном прозрачном бульоне, который имел волшебный аромат и вкус, особенно после долгой скачки по холоду. Промычав что-то неразборчивое, он с удовольствием зачерпнул вторую ложку. Удовлетворенная, Эри налила тарелку себе.

– Я привез вам кое-что, – сказал Бартоломью, глядя на нее. На ней была шерстяная юбка ярко-красного цвета, плиссированная на боках, и гладкая красная блузка, которая заставляла ее кожу светиться и красиво оттеняла ее розовые губы.

– Сюрприз? – Эри отнесла свою тарелку на стол и села напротив него.

– Нечто вроде, – он разломил печенье – на этот раз не подгорелое – и намазал его маслом. – Мне подумалось, что вы были бы рады почитать что-нибудь, помимо этой вашей книженции и потрепанной Библии Джона, так что я привез вашу коробку с книгами.

– Ой, несите же ее сюда, Бартоломью. Не могу дождаться, когда открою ее.

– Прямо сейчас? Может, стоит сначала поесть?

Его ложка не прекращала двигаться – он вливал восхитительный бульон в свой изголодавшийся желудок. Эри хотела настоять на своем, но подумала, что будет глупо дать остыть еде, над которой она так усердно трудилась.

– Очень хорошо, но тогда ешьте побыстрее.

Утренняя натянутость была забыта, и оба так радовались этому, что готовы были на что угодно, лишь бы только она не повторилась. Бартоломью кивком указал на книгу, лежавшую возле ее тарелки, и поинтересовался, что она нашла там интересного.