Чары воительницы - Сара Маккерриган Страница 32

Но никак не ожидала от него мрачной улыбки. И этого затуманенного взгляда. И того, что, ничуть не смутившись, Колин прижмет ее ладонь к своему копью и удержит там против ее воли. Во всяком случае, Хелена считала, что против ее воли. Она не слишком пыталась сопротивляться.

Колин посмотрел на нее из-под полуопущенных век:

— Не начинай того, что не готова закончить, маленькая соблазнительница.

Сердце Хелены билось в груди, как дикая птица, пытающаяся вырваться из клетки. Боже, его член был твердый и толстый, и она чувствовала его жар через ткань штанов. Но во взгляде Колина было что-то, отчего у нее перехватило дыхание. В его глазах было приглашение к невероятным приключениям, обещание невообразимого наслаждения. Ее собственное лоно завибрировало в ответ, кожа вспыхнула, кровь застучала в ушах. И вправду, если бы Хелена не обратила внимания на голос, прозвучавший в ее голове, очень похожий на голос Дейрдре, который напомнил ей, что она опасно импульсивна, она наклонилась бы вперед, чтобы попробовать, каковы на вкус губы норманна.

Колин почти физически ощущал желание Хелены. Оно было интенсивное и мощное. Воистину если бы он знал, насколько оно мощное, он бы никогда не заставил ее трогать его пах.

Колин думал, что это будет для Хелены строгим предупреждением, заставит ее испугаться последствий ее откровенных заигрываний, даст ей понять, что, хотя он и благородный рыцарь, он еще и мужчина.

Но Хелена не обратила на его предостережения никакого внимания. Наоборот, ее как будто тянуло к Колину. Ее изумрудные глаза сверкали яростной жаждой, веки опускались, словно вес желания было слишком тяжело нести. Ее губы, соблазнительнее, чем вишня, приоткрылись, когда она опустила страстный взгляд на его рот. И ее рука осталась там, где лежала, — на его чреслах. Более того, большой палец Хелены дерзко гладил вдоль члена Колина, вызывая у него стоны наслаждений.

Каждый нерв его тела вдруг стал требовать ее прикосновения. Но Колин знал, что этого не может быть. Она была слишком пьяна, а он был слишком уязвим. Если они осуществят это желание, то он будет не лучше тех наемников.

Приложив всю силу воли, Колин отпустил ее запястье и отвернулся.

Хелене потребовалась минута, чтобы очнуться от оцепенения и понять, что он отпустил ее. Подняв руку, она моргнула, чтобы прогнать туман вожделения, и неловко попятилась, столкнув сумку с кровати.

Пока Хелена собирала рассыпавшуюся еду, она выглядела взволнованной, и Колин подумал, что, может быть, ему наконец-то удалось потрясти ее. Он надеялся, что это так. И без того трудно бороться с его собственными страстями, а тут еще надо сдерживать ее страсти.

Наконец, не глядя ему в глаза, Хелена сунула сумку Колину в руки:

— Вот. Тебе нужны силы.

— Но как же ты? Ты наверняка…

— Я не голодна.

Сказав это, Хелена устроила себе постель на полу и забралась под одеяло, намеренно отвернувшись от него.

У Колина тоже вдруг пропал голод, во всяком случае, к сыру и вишням. Он отставил сумку в сторону. В свете догорающего очага он смотрел в потолок, не в силах выбросить из головы провокационные воспоминания о Хелене: ее горящие глаза, ее кокетливая улыбка, ее пышные груди, нежный изгиб ее бедер.

Может быть, утром, подумал Колин, когда Хелена будет менее пьяна, а он будет лучше контролировать свой аппетит.

Когда мерцающий свет замедлил свой танец на потрескавшихся балках, Колин закрыл глаза и позволил сладостному предвкушению убаюкать его.

Всю ночь ему снилась Хелена — она резвилась в озере вместе с сестрами, вырывалась из его рук на лестнице замка, триумфально улыбалась, когда поймала форель, сражалась с наемниками, соблазнительно кружилась в свете костра, нежно перевязывала его рану.

К утру Колин думал, что устал от ее образа, но он ошибался. Особенно если учесть, что первым, что он увидел, когда открыл глаза, была героиня его снов, совершенно и беззастенчиво обнаженная, купающаяся у очага при помощи тряпки и ведра.

Очень долго он смотрел молча, боясь издать какой-то звук и тем более оторвать свой взгляд от этого изысканного наслаждения. Хелена водила тряпкой по плечу и вниз по руке, потом также мыла другую руку. Когда она наклонилась, чтобы снова смочить тряпку в ведре, ее груди мягко качнулись вперед, и чресла Колина ответили на это зрелище, наполняясь желанием. Хелена мыла шею, потом грудь, вздрагивая, когда холодная вода попадала на твердеющие соски. Колин тоже затвердел, и внизу его живота нарастала знакомая ноющая боль, которую он не удовлетворял уже много дней.

Когда Хелена стала мыть между ног, Колин едва не застонал вслух. Господи, как он завидовал ее рукам! Она проделывала это с безразличием. Но он знал, как надо там трогать женщину, чтобы она всхлипывала от страсти.

Хелена с тряпкой в руке водила ниже по ногам, по этим длинным шелковистым ногам, и Колин подумал, какими они будут, когда обовьются вокруг его талии, ее пятки упрутся в его ягодицы, когда…

— Доброе утро, — будто мимоходом произнесла она, словно не была обнаженной, и очаровательной, и соблазнительной.

И голой.

Колин почти никогда не терял дар речи. Он мог соблазнить самую неприступную девушку удачным поворотом фразы. Он мог вспомнить подходящие стихи так же быстро, как жонглер. Он с легкостью мог словами проложить себе путь из спальни ревнивого мужа. Но это — это завязало его язык в узел.