Путь Моргана - Колин Маккалоу Страница 32

Джордж Парфри ничего не смог с собой поделать: все произошло прежде, чем он успел опомниться. Преодолев расстояние, отделяющее его от Уильяма Генри, Парфри поцеловал его в губы. После этого он обнял мальчика — он просто не сумел удержаться — и принялся ласкать губами его лоб, щеки и шею, вызывая трепет худенького тела.

— Какая красота! — благоговейно шептал Парфри. — Какая красота!

Мальчик порывисто высвободился, вскочил на ноги и стрельнул взглядом из стороны в сторону, не зная, куда бежать. Он еще не успел испугаться, все его мысли были поглощены бегством.

Обезумев, Парфри поднялся, простирая руки и не понимая, что он преградил Уильяму Генри единственный путь к спасению.

— Уильям Генри, прости! Я не хотел обидеть тебя, я никогда тебя не обижу! Ради Бога, прости! — простонал Парфри, разводя руки в мольбе о прощении.

Его слова пробудили в мальчике ужас. Уильям Генри увидел протянутые к нему руки, но не услышал мольбы и метнулся в противоположную сторону. Прямо перед ним бурлили и плескались голубовато-серые воды Эйвона, потоком вырываясь из тесного ущелья. Мистер Парфри шагнул ближе, пытаясь схватить мальчика за край сюртука, улыбка на его лице перестала походить на улыбку. В «Гербе бочара» Уильям Генри научился понимать такие гримасы, ибо, улучив минуту, многие мужчины улыбались ему вот так, нашептывая гнусные предложения. Уильям Генри знал, что эта улыбка фальшива, но не понял, чем она вызвана.

Вскинув голову, он уставился на слепящее солнце.

— Папа-а-а! — С громким криком он бросился в реку.

Эйвон был опасен даже для опытного пловца, а Парфри не умел плавать. Словно обезумев, он забегал по берегу между двух скал, высматривая в бушующих водах хоть что-нибудь — маленькую руку, край одежды. Но он ничего не увидел. Ни ветки, ни листочка, ни Уильяма Генри. Мальчик камнем ушел на дно, не пытаясь бороться.

О чем думал при этом ребенок? Что он увидел, стоя на берегу реки? Почему так перепугался? Неужели он и вправду предпочел ледяные объятия воды? Знал ли он, что делает, прыгая в воду? Или просто потерял способность рассуждать? Он позвал на помощь отца — вот и все. И прыгнул. Не оступился, не упал, а прыгнул в воду сам.

Через полчаса Парфри отвернулся от реки. Уильям Генри Морган ни разу не всплыл на поверхность. Он утонул.

«Он погиб, это я убил его. Я думал о себе, и только о себе, я ждал приглашения и убедил себя в том, что его взгляд был манящим. Но ему было всего девять лет от роду. Девять! Я отверженный. Отщепенец. Я убил ребенка».

Он разыскал коня, с трудом взобрался в седло и направился в сторону Бристоля, не обратив внимания на заинтересованные взгляды пожилой дамы и двух молодых калек. Как странно! Куда же девался миловидный мальчуган?

Оставив коня у ворот Колстонской школы, Парфри прошел по коридорам, никого не замечая, хотя его провожали настороженными взглядами. В своей комнатушке он положил альбом на стол, видя лицо Уильяма Генри в каждом углу, вынул из кармана ключик и отпер деревянную шкатулку, в которой хранил дорогие ему вещи, не желая, чтобы их увидел пронырливый Причард. Под пестрой коллекцией вещиц — двумя прядями волос, полированным агатом, потрепанной книгой, миниатюрой — таилась еще одна шкатулка. В ней Парфри держал маленький пистолет и все необходимое, чтобы заряжать его. Такой пистолет можно было спрятать в женской муфте.

Зарядив оружие, Парфри подошел к столу, присел на жесткий стул, окунул перо в чернильницу, машинально стряхнул с кончика лишнюю каплю чернил и написал в альбоме:

«Я виновен в смерти Уильяма Генри Моргана».

Подписавшись, он выстрелил себе в висок.

Переполох в «Гербе бочара» поднялся задолго до двух часов, когда Уильям Генри обычно возвращался домой из школы: весть о смерти директора облетела город в мгновение ока. Занятия отменили, но Уильям Генри не вернулся домой. Как только усталый и обескураженный Ричард переступил порог таверны в три часа пополудни, взволнованные бабушка и дедушка встретили его известием о пропаже внука.

От ужаса у Ричарда свело язык и челюсти, но физическая усталость мгновенно улетучилась. Он попытался заговорить, открыл и вновь закрыл рот и, наконец, пробормотал, что немедленно отправится на поиски Уильяма Генри.

— Ты иди к Колстонской школе, — решил Дик, развязывая передник, — а я пойду к Редклиффу. Мэг, запри двери таверны.

Постепенно к Ричарду возвращался дар речи.

— Он наверняка отправился в Клифтон, отец. Я пройду через Брэндон-Хилл, а ты — через канатную мастерскую. Встретимся у Хотуэл-Хауса.

Сердце Ричарда колотилось вдвое быстрее обычного, во рту пересохло, однако он шел стремительно, останавливаясь лишь затем, чтобы расспросить случайных прохожих. У Брэндон-Хилла прохожие попадались ему все реже, жители домов близ Джейкобз-Уэлл не видели темноволосого мальчика.

Возле имения Бойса ему вдруг повезло: конюх Ричард по-прежнему возился во дворе у конюшни.

— Да, сэр, сегодня рано утром я видел одного смазливого дьяволенка. Он помог мне накормить и напоить лошадей, потом мы вместе перекусили, и он направился вверх по Клифтон-Хиллу один-одинешенек.

У Ричарда ни разу не мелькнуло подозрение, что конюх лжет: он выглядел дружелюбным малым, который порадовался обществу маленького бродяги, не задумавшись о том, что ему следовало бы пинком отправить Уильяма Генри домой.

Сбивчиво поблагодарив конюха, Ричард быстро зашагал вверх по Клифтон-Хиллу, откуда открывался обширный вид. Но долины между холмами были пустынны, если не считать пасущихся овец, и хотя Ричард обыскал все окрестные рощи, Уильяма Генри там не оказалось.

К шести часам он вошел в Хотуэл-Хаус и обнаружил, что Дик уже ждет его, изводясь от нетерпения.

— Ричард, он пообедал здесь! Приехал верхом с каким-то мужчиной лет тридцати пяти — довольно привлекательным, по словам миссис Харрис, пожилой дамы, которая их видела. Уильям Генри и незнакомец вели себя, как давние друзья — смеялись и шутили так, словно знакомы уже много лет. Они пешком ушли в сторону скал Сент-Винсент. А час спустя миссис Харрис и еще две женщины видели, как мужчина уехал один, кривясь так, как будто он болен. Уильяма Генри с ним не было.

Поблизости вертелся арендатор Хотуэл-Хауса, встревоженный случившимся. Меньше всего ему был нужен скандал, поэтому он вложил в руку Ричарда стакан минеральной воды, не требуя никакой платы, и отступил, продолжая напряженно прислушиваться.

Не чувствуя ни горечи, ни вони тухлых яиц, Ричард одним глотком осушил стакан. Он дрожал всем телом, его одежду пропитал пот, в глазах застыл ужас.

— Идем, — коротко бросил он отцу и вышел.

Судя по всему, Уильям Генри и его спутник побывали на давно знакомой Ричарду поляне: трава была примята, недалеко от берега валялся пучок увядающих ромашек. Ричард и Дик звали Уильяма Генри, пока не охрипли, но не дождались ответа, а потом принялись обыскивать каждую трещину в камне, каждый каменный карниз и нишу. Но ничего не нашли. Начался отлив, воды Эйвона отхлынули от берега.