Santa Рома - Ольга Горышина Страница 32

То, что из гадкого утенка вырастет лебедушка, Женя не сомневалась — не могла только прикинуть, когда же это случится. Не первого января точно!

— Считай, сдала ребенка с потрохами. Расслабься, — проговорила Женя и как бы ненароком тронула гостью за локоть.

От свитера током шибануло — да и от самой Сони тоже.

— Извини… те… — сказали обе чуть ли не в унисон, пропустив через тело нехилый разряд.

Жаль, что не зарядились от него бодростью духа, а так хотелось светиться без лампочек и бенгальских огней. И без двух пальцев в розетку, а от одной только улыбки.

— Соня, ты можешь отдохнуть. Считай это подарком на Новый год. От Деда Мороза.

— От Романа, что ли? — спросила гостья все так же скованно, как просила до этого прощения за искру, в которой не была виновата.

— Считай, что от него, если не даешь мне примазаться.

— Вы такой стол накрыли, — вновь стыдливо потупилась гостья.

— Ты еще ничего не пробовала… И вообще, Соня, поверь, это все неважно.

Женя снова протянула руку. Обнять, приобнять, просто прикоснуться — она вдруг почувствовала, что это необходимо сделать прямо сейчас, у окна, у стола, за спиной у Ромки. Девчонка не просто так искрит — она электрический ежик, и шелк волос — обман зрения, на самом деле это наждачка, защитная пленка, непробиваемая скорлупа… Убиться об асфальт, бедный ребенок!

— Я про твою помощь, — Женя тронула свитер и оставила ладонь на плече девушки. — Просто сядь и отдохни.

— Я не устала! — ответила Соня так быстро, что Женя не сумела вовремя усилить хватку и поэтому упустила колючую птичку.

Далеко, конечно, не улетит — в теплом доме, точно в клетке. Они все.

— Соня, отдохни… Ты уже стол сегодня накрывала. Ромка мне рассказал. И я попытаюсь не обидеться, если он ничего у меня есть не будет…

Соня не улыбнулась: по-прежнему до предела напряжена. Взять и встряхнуть ее. Или обнять — обнимали бы ее, не гудела бы, точно трансформаторная будка под напряжением. Девчонка — сгусток страхов и проблем. Нужна ли такая проблема Ромке? Или пусть отдохнет после Агаты? Впрочем, а чего это она за него решает. И за нее — девчонка не маленькая, может и мутить с кем-нибудь уже. Сама Женька в ее возрасте только и делала, что парням глазки строила, а эта прячет… Но, возможно, Соня не такая и скромница, как кажется, просто затюканная жизнью. Да и вообще — с чего это она решила, что Соня и есть тот самый подарок от Деда Мороза. Может, это чудо оленье вообще не подарок…

Но подарок для незнакомки Женя все же приготовила — такой, какой и просил Ромка: бусики. Не бусы, а именно бусики: премилое девчачье сочетание синего с красным бисера — новогоднее непритязательное украшение, чтобы Соня не почувствовала себя неловко, получив его в подарок. Сделать ребенку приятное в Новый год — святое, а кто тут ребенок, Тихон или Соня, еще поспорить можно на целую бутылку шампанского. Соня — ребенок, ребенок, которого взрослые лишили детства.

Женя убедилась в этом, пытаясь наводящими вопросами нарушить мрачную тишину, повисшую над праздничным столом. Кухонная перегородка скрыла от глаз печку, и теперь ничего не мешало заботливой тетушке прощупывать почву — вернее, тут же соскользнуть с обледенелой кочки в подмерзшее болотце беспросветной безнадеги. Соня говорила тихо, но открыто — ничего не скрыла ни про мать, ни про отца, ни про заваленную школу и дурацкую работу. Расхождений с кратким рассказом Ромки не обнаружилось, зато открылось море подробностей, ему, скорее всего, неизвестных.

Жене в начале показалось, что девушка специально сгущает краски своего житья-бытья: только не для того, чтобы сильнее разжалобить, а чтобы выставить себя с братом в самом невыгодном свете. Да — мы другие, мы для вас плохая компания, радуйтесь — вы нас облагодетельствовали, мы не забудем, но скоро свалим.

Ну, это грубая выжимка монолога гостьи — Соня ни разу даже голоса не подняла. Ни одного грубого слова не проскользнуло в ее речи, но суть была кристально ясной: Соня не рада приглашению, ей здесь неуютно, она хочет, чтобы поскорее наступил Новый год и… уехать. Забыть их, как можно быстрее — вот то желание, которое она загадает под бой курантов.

Да, это Женя поняла к концу беседы. Поняла, что Соне ужасно стыдно за выходку брата. Еще поняла, что это первая такая откровенная беседа девушки с посторонним человеком или же… Бедная Соня говорит сама с собой, повторяет вслух то, что талдычил ее внутренний голос изо дня в день, из года в год. Неужели этой женщине живется спокойно, зная, как страдает ее дочь? Но что может сделать Женя? Накормить, обогреть, выслушать — помочь? Нет, тут только чудо поможет.

И это чудо не может быть рукотворным. Ромка лишь дров наломает. Он не чуток, он прет напролом — да и вообще, с чего она решила, что Соня его увлекла? Вон сидит у печки с мальчишкой и даже не обернется. Это она специально выглянула из-за угла, чтобы собраться с мыслями и успокоиться. Может, и хорошо, что в Ромке только воспитание сработало, а не другие инстинкты. Теперь и сама Женя ждет не дождется Нового года, чтобы забыть последний день старого, как страшный сон. Вывалила эта Сонечка весь сор своей семьи прямо на их нарядную скатерть. Тут салфеточки трубочками сложены, фужерчики сверкают, мандаринки благоухают — а у нее теперь, вместо предвкушения праздника, совы на душе ухают. Да, так вот и стояла, поддакивала, не в силах вымолвить ни слова утешения.

Может, и хорошо, что молчала — жалость только унижает. Кому надо по шапке надавать, так это нерадивому папашке, который должен был в лепешку разбиться, чтобы дети оставались детьми до положенного срока. Вот, не раздумывая, дала бы ему подзатыльник чугунной сковородой… Завтра, кстати, случай такой и представится.

За этими мыслями Женю и поймал Роман, высунувшись из-за угла с сообщением, что они пойдут снеговика лепить, раз есть им все равно не дают.

— Ребенок с мороза уснет, — выдала она, раньше чем тоже самое сказала бы сестра мальчика. — Давайте сначала за стол.

— Я хочу снеговика, — высунулся из-за мужской спины виновник этой всей новогодней самодеятельности.

— Ты тут не главный! — все же сумела вставить свои пять копеек вредная сестренка.

— А кто главный?

Вот за эти слова Жене захотелось огреть сковородой заодно и племянника. Еще в году старом.

— Я здесь главная, я хозяйка! — выдала она, краем глаза успев заметить, как вспыхнула Соня. — Сказала, никуда не пойдете, вот и сидите тут!

— Надо больно… Мы пойдем наверх шары гонять… Ты идешь?

Соня отказалась — тихо, скромно. Женя бы сама не приняла приглашения, сделанного таким тоном. Ромка вообще перестал за собой следить. Может, и правда не хотел тащить сестру с братом в гости.

— Нам есть, чем заняться, — вступилась Женя на правах хозяйки за девушку. — Чтобы духу вашего здесь не было, пока не позовем.

И когда мужского духа и след простыл, она попросила Соню извинить ее племянника.