Почти невинна - Джейн Фэйзер Страница 32

Отдав приказания, Гай направился в каюту Магдалены. Она уже была одета и, сидя на койке, расчесывала волосы. При виде Гая она отложила щетку. Лицо осветилось сияющей улыбкой.

— Мы сойдем с корабля прямо сейчас? Не думаю, что когда-нибудь отважусь снова выйти в море.

— Боюсь, придется, — покачал он головой, возвращая улыбку, так же, как она, безоговорочно уверенный в той новой связи, которая укрепилась между ними. — Если только ты, разумеется, собираешься вернуться в Англию. Пойдем, я вынесу тебя на палубу.

Он поднял ее на руки, и она, словно так и нужно, обняла его за шею и припала головой к груди.

— Наверное, я и сама могла бы идти, но так куда приятнее, — кокетливо заметила она, сверкнув глазами. Гая бросило в жар, но он нашел в себе силы сурово ответить:

— Магдалена, мне не нравятся эти глупости.

— А по-моему, нравятся, — мягко возразила она. Куда девалось кокетство? Теперь ясные серые глаза смотрели серьезно, и какое-то предчувствие заставило Гая вздрогнуть. Хмельная кровь забурлила в жилах. И прежде чем он успел что-то сказать, она потянулась к нему, сжала ладонями лицо и припала к губам столь самозабвенно, что у него вылетело из головы все, кроме теплой влаги ее рта, податливости тела, упругости грудей, прижимавшихся к нему острыми сосками. Ее губы были сладки, как мед, кожа пахла парным молоком и казалась такой же нежной, как у новорожденного младенца. И все же не было ни малейших сомнений в том, что он держит в объятиях страстную, готовую на все женщину.

Забыв обо всем, он отдался мгновению, которого она так долго ждала, которого искала… отдался, потому что она все сильнее тянула его в водоворот запретной страсти. Любая женщина не устояла бы, любой мужчина был способен утонуть в таком поцелуе. Поцелуе, не имевшем ничего общего с прежними, бывшими словно молоко и вода по сравнению с огнем и льдом этого слияния губ.

Но реальность неумолимо вторглась в их волшебный мир. Гай опрокинул ее на постель.

— Кровь Христова, Магдалена, что за дьявол тебя подстрекает? — взорвался он, проводя рукой по волосам и касаясь своих все еще зудевших губ. — Ты не свободна. Неужели опустишься до супружеской измены?! Это смертный грех.

— Я люблю тебя, — просто ответила она. — И не вижу в этом ничего грешного. Помнишь, сразу после смерти леди Гвендолен я говорила, что не стоит выходить замуж за Эдмунда, но ты ничего не желал слушать.

— Прекрати! — Его голос дрожал от страха перед собственными невысказанными желаниями, но он тем не менее продолжал: — Это опасное безумие! Ты помешалась!

Но Магдалена упрямо вскинула голову.

— Вовсе нет. Не знаю только, что делать с Эдмундом. Но возможно, сумею заставить его понять.

Гай уставился на нее, в полной уверенности, что бедняжка действительно тронулась умом из-за свалившихся на нее бед.

— Твой муж мертв, — выговорил он наконец. Магдалена пожала плечами:

— Если ты веришь этому, почему разглагольствуешь о смертном грехе? Но он не погиб. Я это знаю.

Гай круто развернулся и вылетел из каюты, хлопнув за собой дверью. В этот момент он злился не только на Магдалену, но и на себя самого. Она порывиста и нетерпелива, а он должен был это предвидеть и вовремя пресечь. К несчастью, у него не хватило ни сил, ни воли, чтобы изменить течение событий, но теперь он твердо знал, что, если не хочет повторения случившегося, следует держаться на расстоянии.

Дюжий молодой оруженосец вынес Магдалену на палубу и положил на носилки. Служанки шагали рядом. Она мельком увидела Гая, отдававшего приказы командиру солдат, но он не посмотрел в ее сторону. Магдалену доставили в гостиницу «Золотой петух», где уже была приготовлена комната с видом на рыночную площадь, и уложили в постель. Простыни и занавески были ее собственными, а Марджери, выругав судомойку за нерадивость, принялась собственноручно подметать пол. Однако все эти удобства были весьма слабой компенсацией за оглушительный шум. Комната располагалась как раз над кабачком, бывшим неотъемлемой частью всех гостиниц того времени, и сквозь плохо пригнанные доски пола то и дело доносились крики, смех, а иногда и пьяные песни. Под окном же раздавались непрестанные вопли уличных торговцев, грохот железных колесных ободьев по булыжникам и непристойные ругательства нетрезвых матросов. Рыбная вонь вызывала дурноту. Гостиница стояла в тени церкви, и колокола то и дело звонили, напоминая верующим о начале службы. Скоро голова Магдалены, казалось, вот-вот расколется, и она не без оснований полагала, что самая ухабистая дорога все же предпочтительнее такого существования.

Она послала Эрин за лордом де Жерве с просьбой навестить ее, но девушка, вернувшись, сообщила, что лорд слишком занят, чтобы прийти, и просит передать ее пожелания через служанку.

Магдалена досадливо прикусила ноготь.

— В таком случае спроси господина, сколько еще он намеревается здесь пробыть, ибо у меня голова трещит от этого гама.

Гай тоже был не в восторге от своих «покоев»: тесного и грязного чердака, где по углам сновали черные тараканы, а от бочонков, распиханных по стенам, несло рыбьим жиром. Он был твердо намерен продолжить путешествие с завтрашнего утра, и капризы Магдалены отнюдь не улучшили его настроения. Он резко посоветовал Эрин заткнуть уши госпожи тряпочками, если ту уж так беспокоит шум.

Выслушав служанку, Магдалена раздраженно зашипела и объявила, что намерена встать.

— О, госпожа, не стоит! — запротестовала Эрин. — Вы все еще слабы, как новорожденный ягненок!

— Вздор! У меня вполне хватит сил, и я сойду с ума, если буду киснуть в постели! Помоги мне одеться, и я пойду потолкую с господином. Если он не желает идти ко мне, я не гордая, могу прийти сама!

Она была несколько обескуражена, обнаружив, как дрожат и подкашиваются ноги. Пришлось схватиться за косяк двери и постоять немного, прежде чем решительно ступить в захламленный коридор.

Шаткая деревянная лестница вела в кабачок, и она осторожно сползла вниз, поднимая юбку, чтобы не запачкаться в грудах пыли и другом, куда более неприглядном, мусоре, скопившемся по углам. Ее туфельки с острыми мысками иногда застревали, и приходилось высвобождать их из очередного малопривлекательного на вид препятствия.

Комната внизу была забита до отказа и воняла потом и прокисшим пивом, перебивавшими даже рыбный дух. У Магдалены на мгновение закружилась голова, но она взяла себя в руки и принялась проталкиваться сквозь толпу, направляясь к ведущей на площадь двери. Эрин сказала, что лорд де Жерве вместе с пажом собирались выйти в город, так что если она подождет у двери на свежем воздухе, скорее всего сумеет перехватить его по возвращении.

Она облегченно опустилась на длинную скамью у стены и на мгновение прикрыла глаза.

— Госпожа, простите мою дерзость, но это неподобающее для вас место.

Незнакомый голос вернул ее к действительности. Открыв глаза, она воззрилась на мужчину средних лет с рыцарскими шпорами на сапогах. Ее первой мыслью было, что она уже где-то видела его. Было нечто знакомое в его лице, хотя она не могла определить, что именно. Может, глаза… такие же серые, как ее собственные. Худое лицо с острым подбородком, большой орлиный нос и очень тонкие губы. Незнакомец не понравился ей с первого взгляда. И несмотря на то что он приветствовал ее улыбкой и учтивым поклоном, Магдалене вдруг показалось, что какая-то странно зловещая тень окутывает его черным плащом.